“Нет, за мной вряд ли могли приехать”, - подумала Мария, - “А вообще, пусть сначала докажут, что я вообще этот кружок посещала. Так что это явно или Софья, или Эмилиана. Жалко как девочек, в свои юные годы чего понаделать уже успели…”
От этих мыслей Марию Игоревну отвлекло увиденное в окне. Двери института открылись и оттуда вышла выпускница с жандармами по бокам.
“Значит, София”, - подумала Мария, - “Бедная девушка, не смогла свою тайну сохранить. Да и тетка Ганна явно поспособствовала ее аресту. На два месяца жизни в институте хватило Софью… Вот правда, знала бы, что ее скоро заберут, не портила бы ей нервы дополнительно, подумаешь, курила по углам… Не мое это дело, если уж на то пошло.”
Софию, на следующий день, 26 октября, мадам Пуф разбудила чуть ли ни за час до подъема. Девушка недоумевала, зачем ее подняли так рано, однако, понимала, что дело плохо, арест неизбежен. Анна Игоревна привела выпускницу в пустой класс, а вскоре туда вошли жандармы.
- Ну что, Софья, погуляла и хватит, поехали обратно в Петропавловку, - сказал один из жандармов.
- Мое имя – Кожемякина Софья Ивановна, - упорствовала девушка, - Я не понимаю, что вы от меня хотите. Я дочь томского помещика.
- Раз ты дочь томского помещика, покажи свои руки, - сказал жандарм и задрал рукав платья Софии, - Куда ты свои метки денешь? Все, каторжаночку теперь всегда будет видно.
Поняв, что дело плохо, София замолчала и вскоре, вместе с жандармами, поехала сначала в участок, а потом в столицу.
========== Возвращение за решетку ==========
В отделении полиции разговор, начатый в институте, продолжился.
- Вот, привезли девицу. Мадам утверждает, что это София Львовна Собольникова, однако, та все это отрицает и говорит, что она – дочь томского помещика. Однако, судя по состоянию ее рук, есть подозрение, что это может быть беглая каторжанка, - сказал жандарм
- Да, совершенно верно, я Софья Ивановна Кожемякина. Шрамы на руках появились после того, как я как-то давно по глупости пыталась вены порезать, - сказала София.
- Конечно, она сейчас будет хоть что говорить, лишь бы выкрутиться, - сказал Петр Васильевич, - Неужели не видишь, Собольникова это. Немного изменившаяся, но очень похожая. Мадам, спасибо вам за бдительность, - сказал он мадам Пуф.
- Ну что, Анна Игоревна, я давно заметила, как вы меня настолько любите, что готовы избавиться от меня любым способом, - сказала София, - Кстати, может быть, вам будет интересно, мне ведь еще раз приговор поменяли. Да, вот так в жизни бывает, сначала – высшая мера, потом – вечная каторга, потом – 15 лет присудили. Вот не дай Бог вас увижу, когда выйду, не знаю, что тогда будет.
- Слушай, ты за базаром следи, свидетелей вокруг сколько, - сказал девушке жандарм, - Сейчас у меня до уголовного дела договоришься. Ну а что, для разнообразия к политической статье прибавится и вторая уголовная. Будешь уникальной представительницей совмещения этих вопросов. Переплюнула своего отца, кстати, у него только одна судимость была.
На всякий случай София решила замолчать. Вскоре документы были оформлены, и девушка отправилась в камеру.
В камере София опять погрузилась в свои мысли.
«Вот так всегда и бывает… Ненадолго свободу увидела и снова меня забрали… И что мне сейчас ждать? Этап в Петропавловку, потом в Шлиссельбург. Наверное, уже весной, потому что сейчас навигации нет…. А что ты хотела? Думала, что в Смольном сможешь укрываться? Не вышло. Мало того, что баба Нюра вычислила, так ты еще и сама себя сдала. Вот поэтому сиди здесь и молчи» - подумала девушка, - «Ох, тятенька, как хорошо, что ты уже не узнаешь, что Соня уголовницей стала, это же позор какой… Стыдно сказать кому-то».
27 октября. Софию, уже после утомительного этапа на поезде, вели по коридорам Петропавловской крепости. Девушка смотрела по сторонам и с облегчением обнаружила, что ее цитаты и фрагменты письма мадам Елизавете уже были сняты. Будто прочитав ее мысли, жандарм сказал:
- Да, сняли твои опусы. Но ничего страшного, тебе здесь до весны находиться, пока в Шлиссельбург не переправят, еще много, наверное, другого скажешь. А так никто рисковать не будет, чтобы в ноябре по неспокойной погоде катер гонять.
«Вот даже и не знаешь, хорошо это или плохо», - подумала София, - «Наверное, хорошо. Здесь читать можно и за деньги питание улучшать. А там все, конец биографии. Только бы чахотка у меня не обострилась, иначе совсем худо будет»
Прошло немного времени. София всеми мыслями постаралась примириться с тем, что она снова – узница Петропавловской крепости и будет ею до весны, пока не отправится в Шлиссельбург. Вдруг дверь камеры открылась, и туда вошли жандармы.
«Что надо на этот раз?» - подумала София.
- Знаешь, что тебе было бы, если бы с каторги сбежала? – спросил он, - Из Сибири или с того же Сахалина?
София недоуменно промолчала.
- Не знаешь? И не надо знать, крепче спать будешь, - сказал жандарм.
- Да говори ты, пусть знает, что под счастливой звездой родилась, - добавил второй.
- В общем, выдрали бы тебя как сидорову козу, месяц бы сесть не могла. Неужели Емельянова не рассказывала, как она с Сахалина неудачно сбегала?
София молчала, и ей становилось плохо. Девушка действительно вспомнила, как Мария Михайловна рассказывала о своей жизни, и эпизод с неудачным побегом с Сахалина тоже не таила.
- А так ничего тебе за побег не будет, хотя, честно говоря, жаль, - добавил жандарм, - Ну максимум в карцере недельку посидишь, и то, если начальник охраны не против будет.
- Надо будет убедить его, чтобы разрешение дал, - добавил второй, - А то совсем безнаказанной останется, подумает, что сбегать – это в порядке вещей.
Шок Софии было трудно описать словами. Девушка сидела пустым взглядом, уставившись в одну точку.
Вскоре начальник дал свое согласие, и жандармы снова вошли в камеру Софии.
- Ну что, София Львовна, пойдемте с нами, - сказал жандарм, - А что, вам не привыкать по карцерам отдыхать. Это какой, значит, поход у вас? Пятый, десятый?
София молчала, ей не хотелось разговаривать.
- Восьмой, - ответил за нее второй жандарм, - Причем только последний раз она неделю полностью отсидела, когда заложницу захватывала. А до этого так, ненадолго водили.
- И в этот раз на шесть суток пойдешь, благо, начальник разрешил, - сказал первый жандарм, - Ну что, сама пойдешь или, как обычно, под руки тащить?
- Сама пойду, - тихо ответила София.
2 ноября Софию вернули в камеру. Девушка слегка отошла от шока и несколько пришла в норму. И, что больше всего радовало Софию, как ей показалось, к ней полностью вернулся рассудок, который периодически уходил во время обучения в Смольном.
«Вроде бы все вернулось обратно, на свои места», - думала девушка, - «Хоть бы надолго это осталось со мной, а то совершенно не хочется как в Смольном нести что попало, не понимая, стоит это говорить или нет. Это ж только надо было придумать, у классной дамы попытаться сигареты стрельнуть. Хорошо, что не у бабы Ани, иначе бы влетело по полной программе, к начальнице бы явно повела».
София выглянула в окно. Снег уже потихоньку начал покрывать землю, однако, твердый покров еще не установился.
«И даже зимы толком не увижу. Разве что через окошко», - подумала девушка и вдруг пришла к мысли, которая ее шокировала, - «И не увижу в ближайшие пятнадцать лет, потому что примерно полгода я уже отсидела».
От этой мысли Софии снова стало плохо, девушка упала на постель и заплакала. Спустя некоторое время София решила взять себя в руки.
«Надо как-то адаптироваться к новым условиям», - подумала девушка, - «Как говорят, человек не собака, ко всему привыкнет. И я со временем привыкну, надо только как-то перестроиться».
София даже не догадывалась, что находиться в крепости ей оставались считанные дни.