Геннадий согласился с такими утверждениями, а девушка решила, что отчество у этого ребенка будет дедушкино – все равно, уже не выяснить, кто именно отец.
«Эми говорила, начнет ребеночек толкаться – сразу чувства хоть какие-то к нему появятся», - подумала София, - «Не знаю, не знаю… Вот правда, кто малютку воспитывать будет то? Ну не могу я его или ее в приют отдать, а с собой забирать - тоже вариант не лучший… То, что Бирюковы вряд ли заберут – это я уверена, тяжело им уже будет.»
София лежала и скучала. Девушке очень не рекомендовалось вставать, и она честно выполняла предписания врача.
«Буду носить, сколько положено», - улыбнувшись, повторила София слова Эми, - «Как же скучно… Казалось бы, в «дортуаре» я тоже одна, но там хотя бы веселее. Можно к девочкам сходить».
Мысли Софии, казалось, были услышаны. К ней пришла Мария Игоревна.
- Софья, как себя чувствуешь? – спросила она девушку.
- Средне, - ответила София, - Слабость, поясница болит все время…
«Знать бы еще, как много она знает про мою ситуацию», - подумала девушка, - «И как много можно рассказывать».
- Софья, я знаю, что на самом деле ты лежишь в лазарете не потому, что плохо себя чувствуешь, а потому что три дня назад… - Мария замолчала, пытаясь подобрать выражение, а потом добавила, - Ну ты сама знаешь, что было. Сонь, ну чем же тебе третий ребенок-то помешал? Мало того, что ты в самые первые недели беременности умудрилась и напиться как сапожник, и курить как паровоз, так бедной малютке еще и такое пережить… Что ж ты об этом не подумала?
- Ага, а потом эту малютку возьмет государство на воспитание, и все прелести откроются перед ним или ней в полном объеме, - сказала София, - Хотя нет, не возьмет, я так не смогу поступить. Придется не одной на Север ехать…
- Сонь, а как много мадам Пуф знает о ситуации? И о недавних событиях, и о твоем положении? – спросила Мария.
- О моем положении она все знает. Потому что я ей это сказала в надежде, что отчислят. Не отчислили. А о том, что произошло, доктор тоже рассказал. Так что, наверное, скоро весь институт знать об этом будет. Ну и плевать, пусть знают. Мадам, а вы откуда узнали обо всем?
- Случайно увидела, как Эмилиана за доктором побежала, - сказала Мария, - Ладно, не буду тебя утомлять, отдыхай, выздоравливай.
Декабрь уже вовсю вступил в свои права, а София до сих пор лежала в лазарете. Девушка хоть и чувствовала себя вполне неплохо, но доктор решил перестраховаться.
- Геннадий, а когда ты меня из лазарета выпишешь? – спросила однажды София.
- Знаешь, Соня, по-хорошему, тебе бы вообще, до конца учебного года в лазарете под наблюдением пробыть. А что, на уроки будешь ходить, а так – под постоянным наблюдением. Мало того, что ты после Петропавловки не здорова, организм ослаблен, так ты еще и своими руками себе хуже сделала. Чуть было не отравилась.
- Неужели не выпишешь до Рождественского бала? И на Новый год я здесь останусь?
- Не знаю, не будем вперед забегать, - сказал Геннадий, - Ты чего ходишь все да ходишь, лежать тебе больше надо. Сама говорила, что поясница болит, не переставая.
- Ну говорила, и что с того? Не могу я лежать постоянно, скучно. Хоть бы кто-нибудь из дортуара пришел, а не приходят. Видать, не горят желанием общаться с неблагородной девицей. А Эми сама болеет, хотя признаваться в этом не хочет.
- Ладно, Соня, ложись уже, - сказал Геннадий.
София легла обратно в постель.
«Вот только бы мои планы не сорвались», - подумала София, - «Я ведь петь буду на Рождественском балу, романс. Учительница музыки разрешила»
Девушка улыбнулась от этой мысли.
«Вот как все в жизни бывает, в прошлом декабре бомбу метала, а в этом – романс петь буду. Забавно».
Вдруг Софии пришла в голову мысль – сбегать в особняк Емельяновых и хоть немного поговорить с Александром. София встала с постели, открыла окно.
«Как во втором классе, вылезу через пожарную лестницу», - подумала она, - «Вот только надо будет одеться. Все-таки, зима на дворе, в одной сорочке не убежишь».
Закрыв окно, чтобы не привлекать к себе внимания, София пошла за одеждой. Однако практически сразу раздалась сильная боль.
«Некстати это», - подумала девушка, - «Ладно, не пойду никуда. А то еще на улице прихватит. Ну что же это такое, угроза выкидыша уже вторую неделю, а ни в одну, ни в другую сторону дело не двигается. Аж противно. Уже бы в какую-нибудь сторону решалось все».
Однако спазм никак не проходил, боль все усиливалась.
«Ну вот давай уже, ситуация, решайся скорее», - подумала девушка, - «Я этого уже вторую неделю жду».
Но терпение изменило Софии, девушка не выдержала и позвала доктора.
- Соня, будешь с кровати вставать – бинтами тебя привяжу, как в психушке, - сказал он и крикнул сестре милосердия, - Мадемуазель, принесите пузырь со льдом.
- Софья, еще раз повторяю, организм ослаблен, ты выкидыша можешь не пережить. Оно тебе надо?
София лежала, плакала, девушке было страшно и впервые ей стало жаль этого ребенка.
- Может, еще сохранить можно? – спросила она.
- Посмотрим, - ответил Геннадий, - Чтобы вообще, ни под каким предлогом больше не вставала, поняла?
София тихо кивнула.
- Мадемуазель, - обратился Геннадий к сестре милосердия, - Я вас очень прошу этой ночью следить за больной, чтобы она не вставала, и давайте ей эти лекарства. Я в карточке все подробно расписал.
- Геннадий, - позвала София доктора, - Посиди со мной полчасика, страшно одной оставаться.
- Так я же и так в соседней комнате, ты не одна, - ответил Геннадий, но остался с девушкой.
- Как думаешь, обойдется? – с надеждой спросила София.
- Смотря на что ты надеешься, - ответил Геннадий, - Сохранить есть вероятность.
- Да, я на это и надеюсь, - сказала София, - Жалко ребеночка, все-таки, своя кровинка.
- Ага, значит, сейчас жалко, а неделю назад было не жалко.
- Да, ошибалась я, - сказала София, - Может, обойдется?
- Обойдется, будем на это надеяться, - ответил Геннадий, - Главное, лежи, не вставай и все принимай, что я в карточке расписал.
Вскоре София осталась одна и надеялась на то, что все будет хорошо. И действительно, в ближайшие дни состояние девушки начало улучшаться.
29 декабря, ночь перед Рождественским балом.
София не могла уснуть. Девушка была в каком-то беспокойстве, тревоге. София ложилась в постель, потом вставала, зажигала свечу, смотрела на нее, потом даже решила прогуляться по институту.
Набросив на себя кофту, девушка вышла в коридор. Было темно и тихо, никаких звуков. Наверное, все уже заснули. Легкие шажочки девушки давали небольшое, но вполне слышимое эхо, поэтому София решила присесть на один из подоконников, а не ходить куда-то, чтобы ненароком не разбудить никого. Взобравшись с ногами на подоконник, София сидела, смотрела на луну, вспоминала, как немногим больше года назад она окончательно определила свою судьбу и свой путь, бросив бомбу.
«А сейчас я буду продолжать свою борьбу, дело своего тятеньки, только слегка иначе», - подумала девушка.
Сидеть на подоконнике было очень хорошо, но все-таки София боялась, что кто-нибудь пройдет по коридору, увидит ее нарушение режима и не пустит ее на бал. Перспектива не попасть на бал в любом другом случае ничуть не огорчила бы Софию, подобные мероприятия она не слишком любила, а в теперешнем положении ей нельзя было ни танцевать, ни перенапрягаться. Но мысль о том, что она может быть лишена возможности петь перед гостями и, возможно, императором, заставила девушку вернуться в свой мини-дортуар.
«Плохо, что у меня в комнате окна нет», - подумала София, - «Так бы сидела себе и сидела спокойно».
Около часа ночи София еще раз попыталась заснуть, но не могла – девушка сильно волновалась.
«Кажется, год назад я увереннее себя чувствовала, чем сейчас», - подумала София, - «Надо выспаться, нужно хорошо завтра себя чувствовать».