«Ну вот, снова на нелегальном положении», - думала София, возвращаясь в Россию летом 1890 года - «А что поделать, в Архангельск в ссылку я всегда успею».
Вернувшаяся в Россию Яковлева Евдокия Семеновна уже имела на руках паспорт и практически полностью вжилась в свою роль. Называться еще раз Софией девушка не решилась, чтобы не вызывать подозрений. Так же, практически сразу, по возращению, девушка съездила в одну из сельских школ, пожертвовала небольшую сумму денег на ремонт здания и попросила принять у нее экзамены. Таким образом, вскоре у девушки оказался аттестат на имя Яковлевой Евдокии Семеновны с хорошими оценками. Знания девушка не успела утратить, несмотря на то, что с момента окончания учебы прошло достаточное количество времени.
«И стоило мне в Смольном так мучиться?» - подумала девушка, держа на руках аттестат практически со всеми пятерками – в школах обучались по пятибалльной шкале, в отличие от Смольного, - «Пять рублей денег, три дня времени, пару часов позора на экзаменах и аттестат с хорошими оценками у меня в руках. Можно было бы Смольный бросить еще во втором классе, под предлогом беременности, Бирюковы бы поворчали и успокоились. И давным-давно бы уже получила этот документ и не мучилась бы так в этом проклятом институте».
Но девушка не догадывалась, что на этом ее отношения со Смольным не окончены.
Смирившись с тем, что она уже больше никогда не увидит своих детей, София решила начать жизнь заново. Больше не желая выходить замуж, девушка решила, что место пепиньерки в Смольном подойдет ей больше всего – и бесплатное жилье, и питание, и жалованье, и некая гарантия безопасности – к служителям института полиция приглядывалась в последнюю очередь. Проработав некоторое время в институте, девушка со временем завела себе, а позже развила вторую жизнь. Появился паспорт на имя Повещенко Ирины Анатольевны, постепенно девушка организовала нелегальный террористический кружок, который занимал все ее свободное время. Несмотря на то, что девушка все равно ненавидела институт, она так и не решались съехать на квартиру. Но это не мешало ей параллельно со службой в институте держать конспиративную квартиру, организовывать явки и подрабатывать на кафедре химии в университете, чтобы были деньги. Такая жизнь нравилась Софии и разбавляла скуку от службы пепиньеркой. К воспитанницам София относилась холодно, никак на них не реагировала, но позволяла такую свободу, что девицам это нравилось, и они охотно прощали ей все ее странности.
«Марксисты постепенно подготовят рабочих, а тем временем наш кружок организует взрыв Александра Третьего. В этот раз ошибки будут учтены и исправлены», - думала София.
Впервые переступать порог Смольного института под видом Яковлевой Евдокии Семеновны Софии было слегка страшно. Мало ли, вдруг ее узнают? Однако девушка волновалась зря. София с облегчением узнала, что начальница института сменилась, новая начальница, естественно, не может ее узнать, поэтому единственное, кого надо было опасаться девушке – это мадам Пуф. Особенно важно ей было прятать свои руки. София прекрасно понимала, что второй раз мадам Пуф не поверит в сказку о том, что девушка пыталась порезать вены, тем более, что она это уже когда-то слышала. За границей София обошла немало врачей с просьбой посоветовать, как убрать эти шрамы, но все они сходились во мнении, что ничего поделать нельзя. И действительно, краснота со временем прошла, а синяя полоска от машинного масла, попавшего под кожу, никуда не уходила.
- Мадам, я вам могу только предложить найти человека и сделать татуировки на запястьях, - предложил один врач, - Других вариантов не вижу.
- Ага, спасибо, чтобы все думали, что я каторжанка, - ответила София.
- Я все понимаю, фабрика, несчастный случай, машинное масло, но ничего поделать не могу, - говорил и первый врач, и второй, и пятый.
В конце концов, София пришла к выводу, что ничего уже поделать нельзя и можно только смириться с этим.
Девушка присела на кровать и начала вспоминать жизнь за границей: все было однообразно. Работа на телеграфе – возвращение домой. Девушка скучала по России и не могла найти другого выхода, кроме как вернуться туда. Решив, что пусть ее посадят за решетку, но это будет на Родине, София приняла решение вернуться в Москву. Девушка до конца не была уверена, что Софринский провел по документам ее освобождение окончательно, поэтому решила особенно не светиться, мало ли что. А еще в планах Софии было организовать свой, собственный кружок. Поэтому она периодически встречалась с Александром и обговаривала необходимые детали.
«Ну что же, мне надо быть теперь предельно осторожной», - иногда думала София, смотря на свою жизнь, - «Если вдруг полиция заберет за что-то – уже не выйду, это точно».
За эти годы девушка научилась осторожности и уже не совершала таких глупых поступков, что могла совершить пять лет назад.
«Да, Соня образца 1885 года и нынешняя Евдокия Семеновна – совершенно разные люди. И это хорошо», - подумала девушка.
В один из дней София решила сходить к ясновидящей Ефимии. Собрав гостинцы, девушка пошла в заброшенный дом возле института.
- Здравствуйте, Ефимия Родионовна, - сказала она, - Будьте так добры, расскажите мне, что будет дальше.
- А то вы сами не знаете, - вздохнула ясновидящая.
«Наверное, замотали ее уже посетители, вот и не хочет говорить», - подумала София и сказала:
- Ну хотя бы приблизительно, что будет лет так через десять? Я своих детей увижу?
- Нет, снова побыть их матерью уже не придется. Через десять лет я не вижу ничего, все темным-темно.
«Снова, что ли, не хочет ничего говорить», - решила София и добавила:
- Ну хотя бы скажите, я ведь не в крепости от чахотки помру?
Ясновидящая, как показалось Софии, даже рассмеялась краем губ:
- Нет, не от чахотки, это совершенно точно. Я вижу солдат и кирпичную стену.
София слегка побледнела, потом пришла в себя и задала еще один вопрос:
- А я увижу то самое новое будущее?
- Нет. Дети увидят. И могу сказать с уверенностью, второй дочери оно явно не понравится.
«Вот дура, а я - то не подумала, отдала ребенка на воспитание мадам Елизавете. Но откуда же я знала, что она малютку себе оставит, а не в хорошие руки отдаст», - подумала София.
- Большое вам спасибо, Ефимия Родионовна, - сказала София и пошла обратно на квартиру.
«Военно-полевой суд, значит. Меньше, чем через десять лет…» - подумала девушка, - «Значит, все задуманное удастся и можно не волноваться – все точно будет хорошо».
В одну из ночей София никак не могла заснуть. После рабочего дня девушка легла на кровать, немного поспала и вдруг проснулась. Сон прошел. София посмотрела на часы – всего лишь десять вечера. В принципе, можно было сходить в дортуар, посмотреть, спят ли воспитанницы и, если что, попугать их приходом классной дамы, но девушка решила этого не делать – пусть живут как хотят.
«Конечно, лучше всего мне жилось в отдельной комнате. Анютка думала, что хуже мне делает, а мне только лучше было. Живи как хочешь, никто не мешает», - подумала София.
Вдруг девушка начала вспоминать недавний поход к ясновидящей. Софию снова начало слегка потряхивать, но не от страха, а от того, что она начала осознавать: то, что они запланировали – сбудется.
«Неужели и правда повезет? Так же, как и с Александром с двумя палочками после имени? Все задуманное сбудется?» - думала София. Незаметно для себя девушка заснула.
София даже не сразу поняла, что ей снится сон. Даже не сон, а обрывки сна – жандармы ее выводят из Смольного, снова черная карета, так знакомая девушке, она обнимает Александра в тюремном дворике.
Вдруг София проснулась.
«Еще один полувещий сон, примерно как с рождением Софьюшки-младшей в Бутырке», - подумала София, - «А, может быть, просто кошмар приснился, хотя слишком много совпадений: и предсказание Ефимии Родионовны, и сон этот… Ладно, будь что будет, сама же на этот путь ступила и менять ничего не хочу».