Что же может быть общеобязательной, высшей целью для социальной жизни? Для какой общеобязательной конечной цели люди употребляют инструмент социального регулирования?
«Достижение отдельных определенных целей само по себе никогда не может дать общеприложимого закона для человеческого общества. Ибо каждая цель, которая преследуется и должна быть выполнена социальным общежитием, существует всегда чрез людей и для людей. Цель, взятая как самостоятельная (eigenes) вещь, есть лишь абстракция, не существует сама по себе самостоятельно: всегда есть лишь цели людей, ими поставленные и ими преследуемые. Потому и объединяющая (einheitliches) высшая цель социального общежития может лежать лишь в общеприложимом способе (Art) самого регулирования, но не в особенном содержании той или иной цели» (456) [16].
Государство не имеет априорной цели определенного содержания (kein inhaltliches а priori). Итак, если ни одна цель определенного содержания не может быть сама по себе абсолютной целью, то ею может быть только формальная цель.
Абсолютным законом воли было: Handle frei, т. е. действуй свободно от субъективных, эгоистических мотивов при постановке целей; то же правило приложимо и к социальной жизни. «Общество свободно хотящих (frei Wollender) людей — вот безусловная конечная цель социальной жизни» (525). Это — идея о таком обществе, в котором цели каждого из членов его совпадают с объективно–правильными целями другого; такое регулирование совместного бытия и труда, которое должен одобрить (zustimmen) каждый правоподчиненный, насколько он решает свободно от субъективных желаний [17]. Идея общества свободно хотящих людей есть единственный регулятивный принцип, который даёт объективное оправдание социальному стремлению или регулированию и который даёт надежное руководство законодателю. Развитию этой идеи Штаммлер посвящает много светлых страниц, пафос которых можно местами сопоставить с пафосом нравственного учения Канта.
Очевидно, что выставленный Штаммлером идеал, а вместе и закон социальной жизни, недостижим; раз достигнутый, он перестал бы быть идеалом. Следовательно, неразрешим и социальный вопрос [18].
Разрешение его значило бы, что «абсолютная, эмпирически не обусловленная цель, идея общества свободно хотящих людей, заключена в рамки ограниченного и обусловленного опыта. Но не о достижении безусловно идеального состояния идет речь, а о достижении объективно правильной социальной жизни, общественного бытия, которое, при своих особенных конкретных условиях, имело бы формальное свойство закономерности. И эта возможность налицо, она может сделаться действительностью, раз только мы этого захотим: добрые мысли приносят добрые дела!» (640). Задача теоретика кончена, и Штаммлер передаёт своё дело практическому социал–политику.
III
Прочность всякого здания, хотя бы оно было возведено с таким трудолюбием, любовью и искусством, как здание социального идеализма Штаммлера, определяется прочностью его фундамента. Фундамент этот гносеологический, — учение о цели, о целесообразной закономерности воли. Поэтому и критика должна сосредоточиться на этом фундаменте, и, силою вещей, держаться области гносеологии.
16
Штаммлер посвящает немало места выяснению того, как это формальное единство относится к разнообразию исторически возникших общественных форм и стремлений. В общем здесь повторяется то же отношение, какое существует между закономерностью общей цели, и эмпирически возникающими частными целями, — отношение, которое разъяснено было выше.
17
Эта формула совпадает по смыслу с основным положением христианской морали и представляет почти буквальное повторение «основного закона чистого практического разума» Канта: handle so, dass die Maxime deines Willens jederzeit zugleich als Prinzip einer allgemeinen Gesetzgebung gelten könne! (Kr. d. pract. Vernunft, изд. Реклама, 36). Система Штаммлера представляет вообще миниатюрную копию с системы Канта в том отношении, что обе они имеют два центра тяжести. Но, чтобы: победить каузальность и спасти нравственную свободу, Кант вынужден был искать убежища в «вещи в себе» и умопостигаемой свободе воли и, наконец, постулировать Бога. Дело кончается у него «приматом практического разума над теоретическом», у Штаммлера же оба они стоят равноправно не к выгоде стройности его системы.
18
Характерно, что и другой социолог–кантианец