А в каком же логическом отношении к идеалу стоит материалистическое понимание истории? Ни в каком! Материалистическое понимание истории есть научная доктрина, имеющая, следовательно, дело исключительно с познаванием или пониманием известных жизненных отношений. Если из него делаются практические выводы в пользу известных идеалов, то легко можно себе представить, что оно может быть эксплуатировано в пользу и совсем не идеальных интересов и целей. Но материалистическое понимание истории, как научное учение, должно объяснить нам и нас самих, объяснить необходимость тех интересов и чувств, которые побуждают нас ставить те или другие идеалы. И оно это делает: оно объясняет возникновение противоположных интересов и идеалов в человеческом обществе, предсказывает и нарастание их в будущем. Материалистическая философия истории объясняет также и причинное возникновение самой себя, как известного способа понимания общественной жизни, стремится объяснить весь ход нашей жизни, смену мировоззрений, чувств, интересов, словом, ставит себе задачи такой захватывающей широты, что в этом смысле она есть универсальное учение.
Но объясненные или понятые в их причинном возникновении интересы или чувства переживаются человеком, как таковые, совершенно независимо от этого объяснения, подобно тому, как чувство физической боли, хотя бы причины его были понятны и даже заранее предусмотрены, переживается все–таки как живая боль, которая от этого понимания нисколько не ослабляется и не уничтожается. Поэтому смешна ирония над партией, мечтающей сознательно добиваться лунного затмения, и нечего бояться, что понимание необходимости всего сущего убьет жажду деятельности, или что наука поглотит жизнь, её самоё породившую.
Итак, наука и жизнь не тожественны и не противоположны: они различны. Но именно в силу того, что они различны, а не противоположны и не тожественны, и возможно их плодотворное соединение. Пусть же наука как можно больше даёт для жизни, а жизнь руководится указаниями научного опыта. Тернистый путь, которым идет человечество навстречу лучшему будущему, этим будет сокращен и облегчен!
3) Хозяйство и право [45]
Ι
В статье, озаглавленной «Хозяйство и право», русский читатель ждет, вероятно, встретить учение о «взаимодействии» этих двух «социальных факторов». Какой фактор оказывается при этом определяющим или, по крайней мере, преобладающим по своему влиянию, это зависит от общего социального мировоззрения автора: если последний — «экономический материалист», то первое место будет отведено хозяйству: если юрист, — праву; если автор склонен избегать крайних воззрений, то и право, и хозяйство окажутся факторами равного влияния.
Такое представление о взаимодейственном отношении различных факторов социальной жизни имеет место не только в случае с хозяйством и правом, но и всякими другими двумя, тремя и даже более произвольно выбранными сторонами общественной жизни: правом и нравственностью, нравственностью и хозяйством, правом и литературой, хозяйством и религией, и пр., и пр.
Такую постановку вопроса (если, разумеется, не придавать ей значения лишь приема исследования, законность или незаконность которого должна быть всякий раз особо показана) следует наперед отвергнуть, как ненаучную; а естественно, что на ошибочно поставленный вопрос и не может быть дано правильного ответа, — последний роковым образом сводится к скучным и безрезультатным словопрениям, которым особенно посчастливилось в нашей, а отчасти и в немецкой литературе. Особенностью такой постановки вопроса, коротко говоря, является недостаточно внимательное отношение к действительному значению применяемых понятий. Известный комплекс лишь некоторых свойств предмета обобщается в понятие, и далее это понятие трактуется как выражение особого, независимого предмета или явления, которое вступает в то или другое взаимоотношение с другими явлениями. При этом не задаются вопросом, не являются ли эти понятия лишь выражением различных сторон одного и того же предмета и справедливо ли поэтому рассматривать их как особые явления, могущие взаимодействовать между собой. Результатом является совершенная произвольность их сопоставления между собой. Отсутствует реальная и логическая почва для этого сопоставления, не хватает, несколько расширяя значение этого термина, tertium comparationis. Хозяйство и право, право и нравственность, и т. д. — и, соответственно, выводы политической экономии и юриспруденции, юриспруденции и этики и пр. могут быть сближаемы между собой с таким же формальным логическим правом, как, примерно, выводы астрономии или физиологии и политической экономии, или право и закон тяготения, хозяйство и пищеварение, и под. Можно допустить, конечно, что и этого рода сближения могут быть сделаны логически правомерно, но уже с объединяющей точки зрения закономерности всего космоса, когда может пойти речь и о таковой, т. е., не при теперешнем состоянии науки. Но сопоставления хозяйства и права делаются вовсе не в интересах установления этой космической закономерности, — они имеют в виду определенную, хотя логически ясно и не формулированную цель — познание социальной жизни с известных её сторон. Но то, что подразумевается само собой, как единственно возможная разумная цель подобных сопоставлений, должно быть возведено на ту логическую высоту, которой заслуживает эта цель, и отсюда должны быть сделаны все важнейшие выводы.