Мстишь?
Перевожу взгляд на Диму. Он на меня. Синхронно сглатываем.
Дочка… Сын… Сестренка… Ахметова…Все фразы приобретают очертания и образы. Пирамидка выстраивается.
— Я не вы.
— Не подходи к нему! — встает между ними Лена.
— Что он тебе сделал, Рита? — ударяет внимательным взглядом по мне. Хочется прикрыться.
— Ничего, — говорю вроде, а голос будто не мой вовсе, — ничего, чего бы я не хотела.
— Блядь!
Такое ощущение, что Владимира Юрьевича сейчас на части разорвет от рыка, который он издает.
— Дима, — губы шевелятся. В моих глазах вопрос. В ответ виноватый взгляд и только.
Давай. Скажи мне что-нибудь, чтобы я успокоилась. Даже дышать перестаю. Молчит. Сжимает кулаки. Ему больно, но и мне тоже…
— Говори, зачем девочке голову морочил, — рыкает дядь Вова, — или сил не хватит?
Снова гляделки. С претензией, вопросом, укором, ненавистью, и, наверное, лишь у меня взгляд полный непонимания. Морочил?
— Не морочил, — выплевывает со злостью, — Рит? — спокойнее и с напором.
— Где твоя сестренка?
Поджимает губы. Лена прикрывает глаза ладонью.
— Уводи её, Володя. Ты же знаешь, что скоро здесь все шавки Тимура будут.
— Дим…
— Использовал он тебя, Рита, — припечатывает Владимир и берет меня за руку. — Пойдем.
Дергаю назад. Внутри расшатываются опоры. Поджимаю трясущиеся губы.
— Дима…
Кривится. Дядь Вова снова хватает меня за запястье. Больно.
— Иди, — выжимает из себя Шумов.
Перед глазами темнеет. Позволяю Владимиру развернуть себя к двери. Идем.
— Ты, Владимир Юрьевич, — летит вслед от Димочки, — рассказал бы ей правду, а то будешь, как я потом обтекать.
Выходим. Глухой удар. Маты в квартире.
— Дима?! Что ты делаешь?! — Леночка охает и ахает.
Спускаемся вниз. Дядь Вова помогает сесть в машину. Пристегивает ремень безопасности, садится за руль. Молчит. Отворачиваюсь к окну. Сопротивляться бесполезно. Меня все равно отвезут домой, хочу я этого или нет.
Проглатываю ком в горле. Слез нет, а вот ощущения есть. Так, видимо, разбиваются розовые очки. Вдребезги и стеклами внутрь.
— О какой правде он говорил?
— Не знаю.
Киваю. Даже если знает, то не скажет.
— У меня есть сестра?
— Нет.
— Как же вы достали… — голос срывается.
Прикусываю губу, чтобы не разразиться истерикой. Тогда я буду не я.
Молчим. Дышу тяжело. Мне легкие сдавливает от эмоций.
— Не использовал.
— Что? — с непониманием в мою сторону.
— Я его использовала.
— Рита, не говори ерунды, — кривится.
— Я знаю правду. Ты – нет, — улыбаюсь, поворачиваясь к нему. — Его использовала и тебя, чтобы получить свободу. Квиты, — указываю на руль, — жми на газ. Папенька не любит ждать.
32. Беспредел
POVДмитрий Шумов
— Надо обработать, — мама тянет свои пальцы к моей разбитой губе.
Отворачиваюсь. Не хочу, чтобы она ко мне прикасалась. Всего триггерит. Хочется разнести квартиру к херам, но не моя же… Сползаю вниз по стенке. Смотрю на беспорядок в кухне. Что-то побили. Придется возмещать, только беспокоит меня совсем не это.
Зараза моя беспокоит. Так сильно, что за ребрами фарш из внутренних органов. Больно, пиздец…
— Не веди себя так, Дима, — опускается на колени рядом со мной.
Кривлюсь. Осколки кругом от стаканов и кружки.
— Встань. Поранишься, — недовольно выдавливаю через зубы.
Она в ответ вздыхает и не двигается. Внимательно смотрит мне в глаза.
Столько не общались после аварии…
Ощущение такое, что чужая женщина передо мной, а не родная мать. Вспыхивает злость и обида. Такое кострище в грудине, что ни одной пожарной машине не удастся потушить.
— Ты зачем к дочери Тимура полез, сынок? Если он узнает…
А он узнает. Может, и не от Владимира. Видел я глаза Заразы. Так блестели, что всех сожжет.
— Плевать, узнает он или нет, — поднимаюсь. — Уходи.
Агония внутри разрастается. Ни с одной стихией гребаные чувства не сравнить. Отворачиваюсь от нее. Руки сжимаются в кулаки. Вот что теперь делать?
Объясниться мне нужно с Ритой, а как?
Если она за высоким забором Ахметова, то мне только ракетой с неба можно свалиться.
Блядь!
Каких-то несколько минут не хватило!
Я бы все ей сказал, а теперь ощущаю себя куском дерьма.
— Дима, так ты Аву не вернешь. Рита тебе не поможет.
— А причем тут Ава?! Или Рита?! Где, блядь, ты связь увидела?!
Рычу. Нет у меня для нее другой реакции!
— Ты же для этого с ней…
— Мам, уходи, а! От греха подальше, — указываю ей на дверь, еле сдерживая себя.
Все мышцы чувствую. Напряжен тотально. Дрожь по клеткам проносится крупная, словно меня в ледяную воду окунули. Встает напротив. Увожу взгляд в окно. Я же её боготворил, обожал, а она…