От меня ушла жена
1.
От меня ушла жена, оставив ребенка. Маленького такого, хорошенького – бабы на работе пищат с фоток. Месячного. Ну что я могу сказать. Твою, с@ка, мать.
ЭТО утро я не забуду никогда. Наверное. Потому что забыть хочется, да и ситуаций, побеждающих с разгромным счетом, все больше и больше.
Проснуться от ора младенца и пойти на звук. Взять на руки и вернуться в спальню.
Чтобы обнаружить исчезновение супруги. Полное, тотальное, абсолютное.
Половина седьмого утра, я в одних трусах широко раскрытыми глазами наблюдаю пустые полки шкафа, распахнутого мной настежь. Даже Тим примолк и засмотрелся. То ли выискивал, что такого нашел отец, то ли просто кричать надоело. Впрочем, интерес мальца пропал быстро и сына зашелся с новой силой.
А еды дома нет, на минуточку. И матери с молоком нет. Вообще в нашей взятой в ипотеку хате нет никого кроме меня и орущего младенца.
Паника? Нет, други мои.
Это УЖАС. Более того, УЖАС, УЖАС, УЖАС.
После хрен знает скольки минут метаний по детской, я застыл памятником с сыном на руках над его кроваткой. Сильно сомневаюсь, что дерганье его тельца в тот момент были похожи на укачивания. Скорее казалось, что я хочу встряхнуть ему мозг.
Эта мысль меня… нет, не привела в себя. Вызверила. Ладно я, большой мальчик, но ребенок! Хоть бы детское питание заранее купила, раз ушла. Мать!.. Не х@я она не мать. Все, нет ее больше.
Сказать проще, конечно, чем сделать. Но через каких-то минут полчаса ребенок – голодный само собой – укачался. А может ему надоело орать, и он решил поспать. Мужик же в лице его долбанутого папаши, клюнувшего на симпатичную мордашку, матерясь про себя на все и всех, попытался его уложить. Счас, ага.
Тим вцепился кулачками в мои волосы. Однозначно, подстригусь. Разогнуть кулачки смог, не разбудить – не смог. Но спустя пять минут ребенок все же сопел в кроватке, а руки были свободны.
Вырванный клок, оставшихся в кулачке волос, не считается.
На цыпочках я вышел из комнаты. Прикрыл дверь, которая скрипнула. Выматерился шепотом и сделал пометку – смазать. И купить детское питание. СРОЧНО.
Ребенок зашевелился под одеялом, но не орал и вскоре затих. Я бегом помчался искать телефон. У меня ведь тоже есть мать, она поможет! Она же мать, знает что делать.
В свое оправдание скажу, что соображал я плохо, не высыпался давно и ситуация, сами понимаете, внештатная.
Короче, буквально два шага после щелчка двери до упора и я врезаюсь в стеклянный мать его столик для журналов, параллельно разбивая шесть – ШЕСТЬ, с@ка, - стеклянных ваз. Боль в порезанной ноге, которой успел ступить вперед по инерции. Боль в порезанном об этот химеров столик бедре, когда подогнулась оступившаяся на стекле нога. Кровь, много крови! И врезавшаяся в ладони стеклянная крошка, бывшая когда-то крышкой сломавшего ножку стола. Абзац!
Заключительным аккордом стал новый рев, настолько громкий, жалостливый и не вовремя, что я сам чуть не заорал «мама!». И мне не стыдно. Думаю, мой сын бы меня понял.
2.
Наплевав на орущего ребенка, в крови и стекле, попытался включить мозги. Мозги включались херово, со скрипом. Но мне удалось взять себя в руки и даже немного успокоиться. Еще с армии осталась привычка решать вопросы по мере возникновения. И, млять, первым вопросом стала не еда, а именно кровь – ее было слишком много. Не вытирая кровь и не вытаскивая стекло, доковылял – больно, с@ка – до дивана, вытащил телефон из-под подушки и набрал 030.
- Скорая, слушаю.
- Девушка, нужна скорая по адресу – диктую адрес, чувствуя легкое головокружение. Пизд@ц.
- Причина вызова?
- Ась? – не сориентировался.
- Что произошло? – устало вздохнули на том конце. Захотелось послать, наорать и рассказать, что, сука, произошло. Выдохнул.
- Разбил стеклянные стол и вазы, порезал ноги и бедро. Царапины на руках, - обдумал и сообщил, чтоб все-таки приехали, - кровь не останавливается, уже натекло – осмотрелся – литра два, хер знает…
- Двааа литраа – протянули в телефоне неуверенно, но как то… иронично, что ли. В бешенстве сжал кулак и хрястнул по дивану. Меня зашатало.
- Вы уверены, как наложена перевязка? – голос звучал как из ведра. В правом ухе зажужжало.
- Вы… - голос сорвался хрипом, в горле пересохло, шатало все сильнее. Блять!
- Еще раз: адрес… - прохрипел в трубку и добавил, - в квартире только я и месячный ребенок, голодный… - дальше уронил трубку. Попытался поднять и не смог, пальцы отказывались работать.
На последнем издыхании дополз до двери, открыл замок и впал в туман, лежа на пороге своей квартиры. Крики сына рвали душу, но доползти до него уже не мог. Собственным шарфом, зубами едва стянутым с вешалки – слишком высоко, перетянул бедро выше раны. Почти отключился, вслушиваясь в звуки подъезда, молясь, чтобы кто-нибудь прошел мимо. Хоть кто-то.