Заведующий оправдывался, говорил, что это работа их и они приучены делать ее максимально честно.
— Но у них вполне достаточно цивилизованности для рассуждений.
— Но они же отвечают за жизнь. Они должны оправдаться в каждом сделанном движении, и особенно в не сделанном.
— Во всем должен быть здравый смысл. Вы, бога ради, не подумайте, что у меня претензии какие-нибудь. Я так — абстрактно.
— Я понимаю, но у нас законы, нас проверяют. Вы все это и сами отлично знаете. И раз «Скорая» привезла — мы работаем.
Через две недели, уже после похорон, он положил мужа той жепщины, что требовала скорой операции, ссылаясь на медицинскую этику. Он все соблюл, он положил, он оперировал.
И вот опять они шли к метро той же командой и опять разговаривали. И опять плавный ход их то замедлялся, то убыстрялся, и когда они расстались с Начальником на одной из пересадок и он поехал дальше один к своему дому, один из приятных ему помощников сказал другому:
— Лицо у него пожухло, как весенний сугроб, такие бывают у раковых больных.
ВЫЛЕТ
— Кто тут хирург?
— Я.
— Вы со мной летите?
— Если со мной летите вы, то я.
Женщина с очень веселым лицом оправдала впечатление и засмеялась. Начальник засмеялся тоже.
— Ну да, я ваш извозчик, вы меня понимаете, — и опять засмеялась. — Пойдемте. Вон наш самолетик.
— А как он называется?
— «Як-12а». В областях наших, здесь, только такими и пользуется санавиация. Сейчас я открою дверь с вашей стороны.
— У вас — как в обычных машинах: залез водитель в кабину, открыл дверь с другой стороны.
— А какая разница?
И оба засмеялись. Она потому, что, судя по ее лицу, вообще часто смеялась, а он был в несколько приподнятом состоянии от этого экстрарядового для профессора вылета, и оттого, что самолет будет вести молодая женщина, и что в самолете они будут только двое.
— У вас тут как в «Волге», нет, как в «Москвиче». Поменьше, чем «Волга». Где мне сидеть? Сзади или рядом?
— Где хотите.
— Можно впереди тоже?
— Конечно. Как в машине, — опять засмеялись.
— А пульт у вас все же помогучее, чем в машине.
— Это кажется только. Сейчас поставим шпиона.
— Это что?
— Фиксирует высоту, записывает. Чтоб мы не лихачествовали.
— А вы тоже можете?
— Могу, наверное. Никогда не пробовала. Я редко по санавиации летаю. Просто в прошлый раз ваш хирург, московский, летел на вызов со студенткой, так один наш летчик, от радости, что ли, стал такие кренделя выписывать, что с перепугу решили меня в этот раз послать.
— А он что, со студентками на вызовы летает?
— Всегда, когда летает, берет их.
— Я ему выдам…
— Помогите, доктор. Сил не хватает шприц протянуть, продуть.
— А это зачем? У вас и наверху сил не хватит? — Опять посмеялись.
— Нет, это в полете не нужно. На земле только. Продул. Сил хватило.
— А что, нельзя ему студентов с собой брать? Вы ему начальник? Вы профессор?
— Профессор. Начальник ему. Студентов-то, может, и можно брать, да зачем? Мало ли что. Отвечай тогда за них, да и за него тоже.
— А они, наверное, много узнают на срочных вылетах. Они здесь на практике?
— Да. Летняя практика у них. В областных городах и деревнях.
— А вы тоже на практике с ними?
— Я проверять приехал.
— А почему летите вы? Очень сложный случай?
— Да нет. Я как раз был тут, когда вызвали, ну и захотелось мне. Так просто. И посмотреть интересно, и пооперировать в деревенских условиях. А то помрешь и не узнаешь, как это бывает.
— А вы правда московский профессор?
— Святой крест.
— Первый раз вижу живого профессора. Они не знают, в эскадрильи, что летит профессор, а то бы меня не пустили.
— Почему?
— Командир бы полетел.
— А вы что, недавно летаете?
— Не бойтесь. Уже десять лет.
— А я и не боюсь.
— У нас профессор московский я уж и не знаю, летел когда или нет.
— Шумит сильно. Я вас лучше слышу, чем себя.
— Привыкнете… А вы из Москвы никогда не летали по таким же делам?
— Летал. Но не срочно. На обычном самолете пассажирском.
— Сейчас не могу говорить. Подождите.
Летчица надела ларингофон на горло и стала что-то шептать и, наверное, слушать в наушники, надетые ею тоже. Он не слышал слов из-за шума. Говорить надо в ухо — тогда слышно. Он стал осматриваться. «За окном термометр. Ух ты, как сзади траву пригибает ветер от мотора. Пошли! Пошли. Быстро как. Уже деревья под нами. Смешно. Нет, пожалуй, страшно. Поворачиваем. Фу, до чего неприятно лететь боком. Прямо».
— Ну все, теперь прямой путь до самого места.
— А там тоже аэродром?
— В том месте хорошее поле, специальное. А есть места, где с подбором летать приходится.
— Это как?
— С лёта подбираем поле. Чтоб поровнее и чтоб трава невысокая. А то в клевере, например, знаете как можно запутаться и опрокинуться при посадке.
— А это что за рычаг у меня?