— Моя.
Упырь поднял пижамную футболку, поцеловав плоский животик. Руки парня уже опустились к ногам, но губы, еще целовали идеальный живот Талии. Девушка хихикнула ― было щекотно. Роман снова поцеловал живот и приспустил пижамные штаны, утягивая за ними трусики.
Она знала, к чему все идёт или, вернее, к чему все уже пришло, но, пожалуй, Талия ещё не совсем насладился губами своего упыря.
— Мистер Годфри, вернитесь ко мне.
Талия слегка надула губки, когда парень подняв голову уставился на нее. Но увидев Лавр-Янссен, Роман сразу же накрыл ее губы своими, утягивая девушку в долгий и страстный поцелуй.
Оторвавшись от Талии, упырь, сделав глубокий вдох, прошептал:
— Такая сладкая и вся моя.
― Я вам не помещаю? ― раздался ироничный голос от двери. Упыри посмотрели на стоящего в дверях Питера, который тепло улыбался друзьям. Рука у него была в гипсе, а на лице ― множество мелких царапин. Талия озабоченно хмуриться, спеша вернуть одежду на место.
― Помешал, ― в шутку бросает Роман. Питер усмехается. ― Чего приперся?
Питер смеется, проходит в палату и ставит на тумбочку небольшой букет ромашек.
― Сам нарвал? ― интересуется Талия. Питер кивает.
― И мандарины тоже, ― говорит он. Роман выпрямляется, садясь на кровати, и Питер разваливается в кресле рядом. Годфри начинает чистить один мандарин, после чего протягивает его Талии. ― Ну, как наша новорожденная упырка?
Талия фыркает.
― Все нормально, ― пожимает плечами Талия. ― А что с тобой?
Улыбка Питера гаснет. Он смотрит на Романа, а тот пожимает плечами. Талия улавливает это заминку и хмурится.
― Кое-что произошло, ―отрезает Роман. ― Пусть Питер расскажет. А мне надо еще кое-кого навестить.
― Кого? ― не понимающе спрашивает Талия. Роман быстро целует ее в губы и на несколько секунд замирает, после чего выходит. Питер и Талия непонимающе переглядываются.
― Так что ты должен мне рассказать? ― спрашивает Талия. Она уже чувствует, что ответ ей не понравится.
☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿
Роман Годфри стремительно входит в своей дом, оглядывая помещение пылающим взглядом. Он буквально влетает в гостиную, где сидит его мать ― последняя сучка города Оливия Годфри. На ее лице застыло выражение крайней озабоченности, которое мгновенно пропадает, стоит ей заметить сына.
― Дорогой, ― говорит она. ― Где ты был все это время? Норман сказал…
― Заткнись, ты, паршивая сука, ― рычит Роман, и Оливия на несколько секунд удивленно замирает. Но потом лицо ее приобретает удивительно холодное выражение.
― Ты забыл, с кем говоришь?
― Нет, это ты забыла! ― кричит Роман, едва ли не подбегая к ней, но заставляя стоять на месте. ― Прежде, чем я выкину тебя из этого дом ко всему собачьему дерьму, ты мне ответишь: ты взорвала дом Эрденко, правильно?
К чести Оливии, она не отрицает и не делает вид, словно не понимает, что происходит. Она лишь кривит губы в мерзкой усмешки.
― Да, я, ― легко признает женщина. ― Бедная Талия… твоя шлюшка вероятно мертва?
Роман усмехается. Почти как мать.
― Талия жива, иначе бы я с тобой не разговаривал, ― на лице Оливии не отражается ровным счетом ничего. Она подходит к небольшому столу, наполняет себе стакан виски и смотрит на сына с хитрым прищуром. ― Но ты должна немедленно ответить мне, что ты задумывала? Хотела убить Талию ― только и всего?
― Ты думаешь, я действуй так топорно? ― Оливия хмыкает. ― Убить твою сучку я могла и более точным способом ― вырвать ей сердце, вспороть глотку: мало ли способов? Все тещи хотят избавиться от нелюбимых невесток. А Эрденко погиб потому что не смог убить девчонку раньше.
Роман рычит. Он ощущает, как ярость волнами поднимается внутри него ― так начинается шторм в море. Годфри не может простить то, что Оливия мешает ему и Талии, она могла ненавидеть его шлюх, но Талия ― особенная. Была тогда, а теперь он несет за нее еще большую ответственность.
Он любит ее.
И даже Оливия Годфри ― самая влиятельная сучка Хемлок Гроув ― не имеет право их разлучать.
Удручающая тишина давила со всех сторон. Она нисколько не способствовала мыслительному процессу. Скорей отвлекала. Роман постоянно возвращался к мрачным воспоминаниям, не в силах справится с вязким чувством одиночества и скорбью.
― Я познакомилась с Фергусом почти сразу, как ты привёл Талию в наш дом, ― внезапно холодно оповещает Оливия. ― Он был моим любовником, а его брат ― тот еще подонком. Я думала, что ты наиграешься с юной русалкой и бросишь ее. Это было даже забавно. Но время шло, и ты не расставался с тобой. Более того, ваши отношения лишь крепли. И это меня так сильно злило.
Роман вспомнил, что в какой-то определённый момент все действительно стали воспринимать их отношение с Талией серьезнее. Даже они сами.
― Вы любите друг друга – каждый может видеть это, глядя на вас, ― сказала как-то подруга Талии Калия Рубина Рейнхардт. ― Такую любовь, которая может сжечь мир или воздвигнуть его во славе.
― И я решила избавиться от Талии, ― буднично заявила Оливия. ― Когда ты узнал ее секрет, я уже не могла споить ее кровью и превратить в настоящее чудовище. Тогда я убила семью Фергуса, подстроив автокатастрофу ― он стал инвалидом. Я быстро выдала за него Талию. Он должен был убить девчонку, ― Оливия скривилась. ― Но не смог. Он увез ее, но вот, она вернулась.
Роман буквально подлетает к матери и ударяет ее. Оливия Годфри ответит за все то, что сделала.
Когда Роман возвращается в больницу, то замечает покрасневшие глаза своей девушки ― та явно оплакивала Фергуса Эрденко. Годфри решил не говорить ей о том, что мужчина должен был убить ее. Питер сидел лицом к двери, а спиной к вошедшему оказался незнакомый Роману мужчину. Когда упырь вошел, вся троица перевела на него взгляд. Талия, словно ребенок, всхлипнула и протянула к нему руки. Роман тут же оказался рядом и обнял Лавр-Янссен.
― Роман, это нотариус Эр… мистера Эрденко, ― пояснил Питер. ― Он указал Талию как единственную наследницу.
― Надо уладить кое-какие формальности, мистер Годфри, ― предельно вежливо произносит нотариус. Роман слушает его в пол уха, поглаживая Талию по голову. Девушка уронила голову на его плечо и так замерла. ― Конечно, это ждет до выздоровления миссис Эрденко, ― обоих упырей передёргивает от «миссис Эрденко». Талия крепче стискивает рубашку на спине Годфри. ― Но моя обязанность доложить о том, что к ней перешло огромное состояние.
Роман хмуриться. Ему не нравится факт, что Эрденко оставил его девушке «огромное состояние».
― Сколько? ― сухо спрашивает упырь. Нотариус начинает листать что-то, Талия поворачивается к нему лицом. Питер со спины накидывает ей плед на плечи и становиться рядом с ее кроватью. Вид у него усталый.
― Два года назад я получил от мистера Эрденко письмо с инструкциями сообщить мисс Талии ― на тот момент ― Лавр некоторые сведения о его имуществе в течение двадцати четырёх часов после его кончины, ― мужчина прокашлялся. Голос у него был очень сухим и осторожным. Его сверлили три взгляда сверхъестественных существ. ― Он просил известить вас лично ― вы будите очень богатой девушкой, миссис Эрденко.
― Мисс Лавр, ― мягко поправил Роман. Талия едва не ударила его. Нотариус смущённо кашляет, и его серые глаза под очками сверкают явным недовольством. Талия не обращает на него внимание, позволяет Роману усадить ее к себе на колени. ― Так сколько?
― После утверждения завещания, вычета гонорара за юридические услуги и еще некоторых мелких вычетов остаток составит примерно тридцать миллионов долларов. К этому так же идут машины, акции и дома.
В палате повисла абсолютная тишина. Питер икнул от удивления, Роман стал мрачнее тучи, а Талия пребывала в крайней степени удивления.
― Тридцать миллионов? ― повторила она. ― Он завешал мне тридцать миллионов?
― Так и есть, ― сказал мужчина. ― так же все ваше имущество перечислено в бумагах, ― он встал, кивнув на листы бумаги, аккуратно сложенные на прикроватной тумбочке. Ему явно не терпелось поскорее уйти отсюда. ― Как придётся в себя ― позвоните мне. Я буду рад оказать вам…