Талия с интересом поднимает бровь. Давно она не слышала подобных заявлений! Саид предупредил ее, что этот парень – особенный. Ей кажется, что тот побаиваться Годфри, поэтому познакомиться с романом поближе было интересно. Точно так же интересно, как заявиться на прием к его матери. О, Талия видела, как Оливия сверкала глазами, стоило ей заметить, что сын проводит весь вечер с ней ― девчонкой, которая пыталась ее убить. И когда миссис Годфри явственно направилась в их сторону, с целью вышвырнуть девушку за шкирку, роман улыбнулся ей и указал на черный выход.
Они сбежали. Талия несла в руках свои туфли, босыми ногами ходя по холодному асфальту. На замечания Романа, что она заболеет, лишь отмахнулась. Они пришли не к ней домой, а в какую-то квартиру в жилом районе города, и Роман поразился тому, как все было стерильно в помещении. Хотя, это даже квартирой было сложно назвать ― одна большая комната служила гостиной, спальней, кухней и прихожей одновременно. Очевидно, девушка жила тут одна, так как наблюдалась всего лишь одна кровать. Белые стены, белый пол. Белого цвета здесь было предостаточно, что заставило демона чувствовать себя некомфортно. Белый цвет.. он был полной противоположностью его сущности.
Роман заметил, как чисто было в доме. Ни одной вещи, рассеяно положенной на спинке стула, ничего, что выдавало бы, что здесь кто-либо обитает: ни статуэтки щенка на полке, ни грязной посуды или хотя бы карандаша, небрежно оставленного на столе. Было такое чувство, что это номер гостиницы, или ВИП-палата больницы. Даже постельное белье было намертво белое, никаких сердечек, котиков или цветов.
― У тебя тут так… странно.
Талия смеется.
― Да. Моя мама любит… любила коллекционировать разные статуэтки, фигурки и прочую ересь. Эта квартира ― полная противоположность моему дому, и… и мне надо перестать болтать.
Талия неловко улыбается. Она принесла с кухни две чашки ― белые, с синими рисунками, кажется, это называется гжель, припомнил Роман ― наполненные чем-то густым. Одну из них она протянула Годфри.
― Это кофе. ― поясняет Талия. Она успела переодеться и теперь сидела напротив Романа в домашнем платье. Не белом, а каком-то канареечно желтом. ― Он с корицей и молоком. Ты пьешь кофе?
― Иногда. ― Роман неопределённо пожимает плечами. Он редко пил кофе, только чтобы взбодриться. Парень делает аккуратный глоток, стараясь не обжечься. Было действительно вкусно, а горячая чашка грела ладони, замершие после дождя. Талия смотрела на него внимательно, не моргая. ― Что?
― Почему ты пошел со мной?
Роман не знал ответ на этот вопрос. Он неопределённо пожимает плечами и делает еще один глоток кофе. И со временем, он полюбил кофе из робуста, хотя полученный напиток и казался до невозможности горьким, так что пить его было невозможным ― Талия заправляло его молоком, карамелью, корицей и от горечи не оставалось и следа.
Роман Годфри в любовь не верил. Впрочем, как и в другие проявления человеческих чувств. Да и зачем ему верить в какие-то странные эмоциональные привязанности, когда вокруг него только горстка мелких пешек? Роман не был холодным и бездушным, что вы. Он обладал горячим и большим сердцем, склонным к милосердию. Во всяком случае, он так любил говорить. А со временем он стал любить не только кофе.
Талия Лавр о любви знала только из книжек, которые ей читали в детстве родители. Потом она поняла, что отношения, чувства и эмоции остались позади ее восприятия, на ступень ниже и что в принципе, любовь внимание не заслуживает. Эта же любовь свела в могилу ее мать, отца ― к одиночеству, а ее саму в эту стерильную квартирку, которая ничего о хозяйке не рассказывала. А потом она познакомилась с Романом.
Между ними возникла связь с первых секунд. Роман слушал ее без вмешательств, Роман был заинтересован ее словами без лишних действий. Она хотела сделать хоть что-то, а он уже грубо смеялся. Он помогал ей во всем. Даже когда она могла справиться сама, почему-то просила его — это вошло в привычку. Спрашивать совета, слушать его. И понимать, что с каждой встречей момент окончания все ближе и ближе. И ничего не говорить об этом.
Роман не знал ничего о личном пространстве, Талии было на это плевать. Когда он подходил вплотную, когда его дыхание жгло ее кожу — она ощущала что-то новое. Их любопытство друг к другу было выше понимания других. Талия Лавр не знала, что такое любовь. Роман Годфри в нее никогда не верил. И все-таки прогуливаясь по ночным крышам, переплетая пальцы, сжигая друг друга прикосновением губ, они не знали, как описать свои чувства иначе.
========== Кот и Мышка думают друг о друге ==========
Если пожелаешь кому-нибудь счастья, кто-то другой будет страдать в той же мере.
Сейчас
Роман Годфри бездумно стряхивает пепел с кончика сигареты на ковер, совершенно наплевав на слова матери о том, чтобы в доме он не курил. У него в руках одна из немногих совместных фотографий с Талии. Удивительно, но в отличие от многих девушек, Лавр-Янссен фотографироваться не любила. Точнее, она не любила фотографии самой себя, зато в ее галерее было полно фотографий Романа ― за чистую, в компрометирующей позе ― пейзажи, красивых людей. Талия была достаточно свободных взглядов, чтобы подойти на улицу к понравившемуся человеку и попросить фотографию. И, что удивительно, ей очень редко отказывали. У Талии, Роман это знал, есть множество фотоальбомов, которые занимают целые стеллажи. На корешках выведены лаконичные: «Виды природы», «Виды города», «Дети», «Мужчины», «Женщины», а после появился особый альбом ― «Роман».
Роман был не против того, что его фотографируют, но вот заставить сделать Талию хоть одну совместную фотографию ― битва не на жизнь, а на смерть. Но если у Лавр было особенно игривое настроение, то Годфри мог словить совместный кадр. Талия могла не улыбаться, а могла демонстрировать миру свою красивую улыбку ― точнее не миру, а Роману, потому как подобные кадры довольно ревностно им оберегались.
Почему? Просто Роман по сути был диким собственникам. И ему хватило одного раза: он застал какого-то ботана, дрочащим на его малышку, оскверняя фотографию, на которой Талия была изображена на фоне заката. И тогда этот самый ботан получил шикарную размалёванную физиономию и тихо ушел домой, стараясь не светить новыми побоями. Хотя Роман и мог его понять: да, там было на что поглазеть, особенно тогда, когда аппетитная фигурка была обтянута ультракороткой юбкой или шортами. Но Роман никогда не любил, когда кто-то пялится на его девушку и терпеть этого не собирался.
Уж чем была вызвана эта искренняя, слегка скромная улыбки Талии, Роман помнил плохо. Кажется, тогда он выиграл ей что-то в тире, большого голубого зайца, вроде как ― и счастливая Талия согласилась с ним сфоткаться.
Пепел осыпался на фотографию, и Роман поспешно его стряхнул, а потом выкинул сигарету.
По началу это была игра. Для него, и для Талии. Они переспали, а после не виделись несколько дней. Все девушки, с которыми Роман трахался до этого были другими ― они считали себя особенными, раз их возжелал сам Роман Годфри, но одна мало чем отличалась от другой, так еще и… сколько девушек готовы раздвинуть свои ножки ради Годфри. Но в этом нет ничего манящего. Уже нет!
Когда его посадили с Талией на какой-то лабораторной по химии, Роман ждал много. Что она будет пытаться завести с ним беседу, хихикать, улыбаться ему, или поинтересуется, когда он снова к ней придет, как это делали остальные. Ох, были девушки, которые вообще устраивали за ним кардинальную слежу, не понимая, что Роман Годфри редко возвращается. Какой же надо быть девушкой, чтобы его заинтересовать?