В забытьи она была привлекательной, и все же ее рот подергивался, а по телу пробегали судороги. Покой так и не снизошел на нее.
Когда настал день, эта женщина проснулась с ужасной головной болью, ее била дрожь, покрасневшие глаза с дряблыми веками блуждали.
Да, я действительно повидал Жизнь, но мне было не до веселья. Так сказать, нажив капитал на страданиях этой женщины, я наравне с подобными мне чувствовал себя виноватым в ее падении.
Потом эта женщина изощрялась во лжи. По крайней мере так мне позже объяснил это некий истинно светский человек. Она рассказала мне о себе и своих близких, и если бы все было неправдой, то в ее повести недоставало бы мотивировки. Это была печальная и жалкая история, как рассказчица ни старалась позолотить ее, показав мне альбом фотографий, который связывал ее с прошлым. Я человек несветский и поэтому верю ей и благодарю за все то, что она мне рассказала.
Я думал, что это заведение уже не сможет удивить меня чем-то, но ошибался. Кутила Кэт взялась за дело всерьез. Она напилась пьяной, едва выбралась из постели. Даже наблюдать за ней было страшно - казалось, что у меня самого кружилась голова.
Что-то словно разладилось в этом неряшливом хозяйстве, где серебряные сервизы уживались с дешевым фарфором, и хозяевам пришлось за все отвечать. Я наблюдал, как Кэт, олицетворение позора в глазах невинного дня, стараясь сохранить равновесие, цеплялась за москитную сетку, слышал, как она бранилась хриплым басом. Так не ругаются даже мужчины, и я удивлялся, отчего дом до сих пор не обрушился на наши головы. Партнерша хотела урезонить Кэт, но та словно отшвырнула ее в сторону потоком богохульственных слов, а с полдюжины собачонок, которые семенили по комнате, старались не попадаться под ноги пьянице. Красота Кэт только усугубляла картину. Ее подруга дрожа повалилась на кушетку, а Кэт продолжала мотаться по комнате, проклиная надутыми губками самого господа бога и всех людей на небе и на земле.
Если бы Альма Тадема* изобразил Кэт на холсте - в белом, с черными распущенными волосами, босоногой, со сверкающим взглядом, мы с вами увидели бы образ вечной Жрицы человечества. А может быть, ее стоило изобразить, когда страсти уже улеглись и она ковыляла по комнате, подняв высоко над головой стакан. Было десять утра, а она требовала постыдного зелья, запах которого даже в такой ранний час отравлял воздух в доме. Она добилась своего, и обе женщины уселись рядышком, чтобы поделить спиртное. Это был их завтрак.
Я чувствовал себя разбитым, а когда за мной затворялась дверь, мельком увидел, что женщины продолжали пить.
- Во Фриско куда лучше, - сказал истинный чиппи. - Сам видишь, бабы недурны собой. Сойдут за леди где угодно. Не зевай, когда имеешь дело с такими.
Я насмотрелся всего вдоволь и в будущем - "пасс". Возможно, во Фриско или где-то еще шикарнее шампанское и его потребители, однако манеры и затхлая атмосфера в подобных заведениях останутся неизменными до скончания дней. Если такова Жизнь, то я предпочитаю скромную, честную смерть без выпивки и вульгарных шуток. С какой стороны ни посмотри, все это похоже на дурной спектакль с плохими актерами и слишком уж смахивает на трагедию. Тем не менее этот спектакль, кажется, доставляет удовольствие молодежи, которая странствует по свету. Однако я не могу поверить, чтобы он шел молодым людям на пользу, если только не заставляет вспомнить о доме.
И все же я совершил более тяжкий грех. Ведь я низко пал не ради удовлетворения страсти. Я хладнокровно спустился в этот ад, чтобы, измерив там безмерную горечь Жизни, потом рассказать о ней. За пустяшные тридцать долларов я приобрел необходимые сведения и насмотрелся больше, чем желал сам. Кроме того, я купил право понаблюдать за почти ополоумевшей от страха пьяной женщиной. Итак, я - великий грешник.
Когда мы вышли на улицу и оказались в нормальном мире, я был очень рад, что туман, который висел над головой, скрывал меня от неба.
Глава IX
Разговор с тайпаном и генералом;
глава раскрывает секрет успеха морского пикника
Мне бы туда, где, налитые,
Зреют яблоки златые.
А под небом в этом крае
Острова, как попугаи.
Гонконг настолько оживленный и сказочно богатый город, он так хорошо застроен и освещен (это видно даже при беглом знакомстве), что мне захотелось узнать, как удалось достичь такого великолепия. Невозможно за здорово живешь тоннами расточать гранит, укреплять утесы портлендским цементом, выстроить пятимильную набережную и поставить клуб, похожий на небольшой дворец.
Я разыскал тайпана - так называют главу английской торговой фирмы. Это был самый большой и самый обходительный тайпан на острове. Ему принадлежали причалы и корабли, дома и шахты, сотни других вещей.
Я сказал: "О тайпан, я - бедняк из Калькутты, и то оживление, которое царит в ваших краях, изумляет меня. Как это получается, что все здесь пахнет деньгами? Откуда берутся улучшения по линии муниципалитета и почему здешние белые так неугомонны?"
Тайпан ответил: "Оттого, что остров стремительно развивается. Оттого, что все приносит прибыль. Взгляните на бюллетень котировок".
Он прочитал список тридцати, а может быть чуть меньше, компаний: пароходных, рудных, канатных, причальных, торговых, всевозможных агентств и смешанных обществ, и все акции, за исключением пяти компаний, были выше номинальной стоимости. Одни - на сто, другие - на пятьсот, прочие - только на пятьдесят.
"Это вовсе не бум, - сказал тайпан. - Все твердо. Почти каждый встречный здесь - брокер*, и каждый стремится организовать компанию".
Я выглянул в окно и увидел своими глазами, как возникает компания. Трое мужчин в шляпах, сбитых на затылки, минут десять говорили между собой. Подошел четвертый с записной книжкой в руках. Затем все вместе они нырнули в "Гонконг-отель" за материалом, с которого можно начать, - вот и готова компания!
Затем тайпан вспоминал старые времена. Он говорил со мной снисходительным тоном, так как знал, что я все равно ничего не пойму.
Но вот что я могу сказать: на все здесь, начиная с парикмахерских и кончая барами, глянец наводят американцы. Лица людей обращены в сторону Золотых Ворот*, несмотря на то что почти все поголовно вкладывают деньги в сингапурские компании. Дело в том, что в Сингапуре недостает средств, и на помощь приходит Гонконг. В каждом банке на стойках лежали проспекты новорожденных компаний. Я вращался в вихре непонятных мне интересов и говорил с людьми, чьи мысли были в Ханькоу, Фушу, Амое или еще дальше, за устьем Янцэы, то есть везде, где торгует англичанин.