Задвинул его одним резким движением, подёргал дверь, выглянул в окно, понюхал свежий вечерний воздух на предмет выявления опасностей и будущих приключений. Не почувствовав ничего подозрительного, снял обе перевязи, отстегнул верную шпагу и, почистив её, улёгся спать, положив под руку верный и самый точный пистоль.
Уж лучше спать с оружием, с чем неверными женщинами. Пистоль всегда спасёт, а женщина ещё подумает, нужно ли ей это, и зачем ради кого-то напрягаться. Вспомнилась Мерседес, не к ночи упомянута, но я так устал, что её образ появился и мгновенно исчез, оставив меня в покое, и я смог спокойно заснуть, хрюкая носом и смешно пришлёпывая губами, провалившись в забытье без сновидений.
Узкое, сильно зарешечённое окно в моей комнате не могло пропустить сквозь себя никакое существо, но не мешало смотреть через него, если позволяли на это возможности. Но никто полюбопытствовать не прилетел. Все, кто хотели, и так чувствовали появление на острове любого мага, магика, волшебника или ведьму, находящихся на любом расстоянии.
О нём знали и даже включили в свои планы, в свои не очень хорошие и совсем не праведные планы. И теперь нить времени и пространство миров зависели от самых разных факторов.
Отец Адан стоял на открытой площадке, расположенной почти на самом верху таинственного «Чёрного замка» и вглядывался вдаль. Где-то там была укромная бухта, в которой стояло три прибывших корабля с его конкурентами. А ведь были и ещё одни. Ставки всё время повышались. Его собственный фрегат «Пламя» стоял, ожидая его, в порту под замком. К сожалению, его предварительные расчёты не оправдались.
Отец Адан не знал, что мальтийцы пообещали поделиться одним артефактом с турками, тем, которого у них ещё и не было. В соответствии с этим соглашением, турки выслали целую флотилию, которая и перехватила его три корабля, нужные для поддержки, и перевозившие некоторые артефакты.
Артефакты уцелели и даже часть людей, среди которых был некий идальго, тоже были спасены. Правда, в этом не было его заслуги. Идальго же имел самое непосредственное отношение к происходящим сейчас событиям. И, пожалуй, он был самым ценным приобретением для ордена за последние сто лет.
Его лишь надо было правильно использовать, ведь он, всего лишь, орудие в руках опытных людей. Но благодаря и с помощью подобных глупцов магия снова стала возвращаться в этот мир. Это он чувствовал всеми силами своей души и ядра, которое стало ещё сильнее.
Резко повернувшись, отец Адан, магистр ордена Кающихся, член Совета Семи, приор огненного братства и член многих капитулов магических академий и святой Церкви, вошёл обратно в комнату, где ярко пылал камин.
Отец Адан любил огонь, даже не просто любил, он боготворил его, как живую сущность во всей Вселенной. Вселенной, с её бесконечным хаосом и равновероятными возможности временных пространств и территорий.
Вглядываясь в жгучие языки пламени, он испытывал чувство покоя и какое-то наслаждение. Ведь огонь живой, а не мёртвый, как мрак, который постоянно разгонял своим светом. И солнечным днём, и в ночной мгле он светил и был виден всем. Огонь горел и в душе отца Адана, огонь был его оружием, огонь карал, огонь очищал, огонь обновлял, огонь умиротворял.
Турки тоже понесли определённые потери, но Абу Насир выжил и скоро будет здесь, чтобы вступить в борьбу за могущество. А ведь мог, бродяга, уничтожить всех его людей, но, видимо, посчитал это недостойным себя, да и понял, что самый главный уже сбежал.
Догнать не смог, а значит, решил вступить в следующую фазу борьбы более подготовленным и не размениваться на слабых людишек. Тщеславный глупец! Впрочем, чего ещё ожидать от восточного человека? Только гордыню и пафос.
Скривившись от раздумий, отец Адан бросил взгляд в сторону поселка, темнеющего во мраке, и моря, ярко поблёскивавшего вдали от лунного света. Поверхность моря была ещё расцвечена светящимися рачками и огнями кораблей, стоявших на якоре или плывущих по нему.
Расправив плечи и размяв руки привычным жестом, он прикоснулся к держателю факела в углу комнаты. Щёлкнул потайной замок, и дверь приотворилась, явив небольшую щель, сквозь которую пробивалось слабое пламя магического факела.
Толкнув тяжёлую каменную дверь, церковник и маг вошёл в коридор, который через три шага привёл его в маленькую потайную комнату, оснащению которой позавидовал бы самый ярый чернокнижник. Здесь всё было расставлено по раз и навсегда определённому канону.