У капитана не было ни снаряда, ни патрона — все он истратил на шоссе. Летчик прицелился в конец колонны всем самолетом и, опустившись чуть ли не до самой земли, взревев мотором, пронесся над всадниками. Ураганным ветром вздыбило конские гривы, с немцев сшибло фуражки. В страхе солдаты бросились прочь с лошадей. А лошади понеслись по лугу.
Когда капитан Блинов сделал разворот и вернулся к месту своего необычного сражения, он увидел, что кавалеристы пытаются поймать лошадей.
— Быть вам, голубчики, теперь пехотой! — закричал капитан Блинов. — Хватит, покатались. Учитесь пешком ходить!
Немцы, конечно, не могли его услышать. Он сам-то не слышал собственного голоса в реве мотора. Он кричал от радости, оттого, что все так здорово получается. Кавалеристы начали стрелять в штурмовик из винтовок. Но летчик снова — в этот раз как можно тише — спикировал на табун лошадей, направляя его в сторону переднего края, туда, где были немецкие и наши траншеи.
Штурмовик еще трижды падал с неба на лошадей. Потом Блинов увидел, как дикой неудержимой лавиной табун пронесся над траншеями, над окопами и укрытиями. Лошадиная атака застала врасплох и немцев, и наших. Она длилась короткие минуты, и никто — ни у врага, ни у нас — ничего сразу не понял. Зато капитан Блинов понял, что все лошади теперь наши и пехота, когда лошади успокоятся, без хлопот поймает их.
На аэродроме капитан Блинов доложил командиру о том, как воевал. Потом вынул из планшета листок бумаги и стал писать. Пока техники готовили самолет к новому вылету, заправляли его бензином, снарядами, патронами, бомбами, он написал вот что:
Многоуважаемая пехота!
Сегодня около 12.00 я перегнал в наше расположение из-за линии фронта коней. Прошу подателям этой записки выдать 10 самых сильных. У них фашисты все разграбили. Лошадей забрали. Пашут на себе.
С воздушным приветом
капитан Блинов
Капитану нужно было лететь на штурмовку. Он попросил техника сходить в деревню, где жили те женщины, передать им записку и объяснить, как добраться к пехотинцам. Техник обещал все сделать.
Прошло несколько дней, и капитан увидел на своем поле пять упряжек лошадей. Лошади широко шагали по черной земле, тащили плуги и бороны. В поле было много народу. Ребятишки были там. Все бросили работу, замахали руками, когда штурмовик начал кругами ходить над пашней. Блинову хотелось опуститься пониже, чтобы получше разглядеть, как люди пашут. Но он подумал, что лошади узнают страшный штурмовик, вспомнят, как он гнал их по лугу, опять испугаются, опять побегут. Блинов поднял самолет выше, покачал крыльями в знак привета и полетел бомбить фашистов.
Кто брал Берлин
Букин и Бубукин, башенные стрелки́, познакомились, когда получали обмундирование. В списках танковой роты их фамилии стояли рядом, поэтому оба были вызваны на вещевой склад одновременно. Расписываясь за шлем и комбинезон, за куртку и башмаки, Бубукин увидел подпись Букина. Она была длинная, чуть ли не во всю строку. После слога «Бу» шел ряд многочисленных то ли крючочков, то ли полуколечек. Заканчивалась подпись, как полагалось, буквой «н», но не простой буквой, а с хвостом, закрученным, как пружина.
— Ну и подпись! — изумился Бубукин. — Посмотришь — голова кружится… Я вот ставлю «Бу» — и дело с концом!
— Твоя фамилия длинная, — отозвался Букин, влезая в новый комбинезон, — и сам ты вон какой здоровила. А я маленький, фамилия у меня короткая. Пусть хоть подпись будет большая.
После такого разговора и началась у Букина с Бубукиным фронтовая дружба.
Нет на свете дружбы крепче, чем фронтовая. Быть товарищами на войне — это ведь не в кино ходить вместе, не лакомиться вместе пирогом в день рождения. В бою нет ни кино, ни пирога. Там есть враг, который стремится убить тебя самого и твоего друга. Верность в дружбе, крепость ее враг испытывает огнем. Да не один раз, а на протяжении всей войны.
Дружбу Букина и Бубукина фашисты проверяли и в самом Берлине. Берлин был тогда столицей фашистской Германии. Чтобы скорее кончилась война, надо было скорее взять этот город. В штурме Берлина участвовали пехотинцы и артиллеристы, саперы и летчики, связисты и минометчики, и, конечно, танкисты.