Надо было иметь перевес сил, обеспечивающий прорыв обороны, и достигнуть внезапности, без которой трудно добиться успеха в современной операции. Сосредоточение крупных сил при сохранении внезапности нападения требует высокого мастерства. В истории военного искусства встречаются разительные примеры того, как гибли целые армии, не обеспечившие внезапности при наступлении. В первой мировой войне потерпели крах грандиозно задуманные операции французского генерала Нивеля в 1917 году, и сотни тысяч убитых и раненых солдат оказались напрасными жертвами.
Сейчас задача заключалась не только в том, чтобы скрытно перебросить силы с Рижского (Тукумского) направления на Шауляйско-Мемельское, но и в том, чтобы укрепить в противнике убеждение, что ударная группировка 1-го Прибалтийского фронта попрежнему у Риги и готовит удар через Тукумс к заливу.
Движение массы войск 1-го Прибалтийского фронта надо было скрыть от наземной и воздушной разведки, что само по себе являлось исключительно трудной задачей: надо было одновременно сбить с толку немецкую разведку, чтобы она, даже обнаружив отдельные передвижения наших войск, не разгадала их назначения.
Накануне перегруппировки штаб немецкого танкового корпуса, оценивая диспозицию наших войск, писал: "До тех пор, пока данное положение является фактом, не следует ожидать на фронте корпуса неприятельского наступления с далеко идущими целями. Возможны атаки местного значения с целью сковывания наших сил или улучшения своих позиций". Немецкие штабы считали это положение неизменным и просчитались в самом важном - определении направления главного удара.
Мало кто знает, сколько напряжённых суток провели генерал Курасов и офицеры 1-го Прибалтийского фронта, разрабатывавшие и руководившие блестящим марш-манёвром. Мало понятен сухой термин "график марша", но это был график победы. Этот график регулировал движение десятков дивизий и корпусов, десятков тысяч подвод и машин, тысяч танков и орудий. Если бы всю эту массу людей и техники поставить в одну походную колонну, её голова была бы у Мемеля, а хвост далеко за Москвой.
Марш совершался только ночью, десятками колонн по разным маршрутам, но так, чтобы они нигде не скрещивались, двигались достаточно быстро, с учётом и сухой дороги, и грязи,с расчётом ёмкости маскировочных средств на дневных привалах. Были установлены незыблемая дисциплина ночного марша и строгий "дневной лимит" движущихся машин.
Разветвлённая комендантская служба и строгий контроль офицеров на всех путях обеспечивали марш. Ещё строже был поставлен контроль с воздуха. Ни одна неприятельская разведка не искала так наших колонн, как искали их на самолётах наши офицеры. При обнаружении малейшей демаскировки в колонну бросали вымпел с приказом замаскироваться. Комендантские посты на земле принимали меры, и в предрассветной мгле колонны бесследно исчезали с дорог, чтобы в следующую ночь беззвучно сняться и продолжать марш.
Наши наблюдатели заметили, что из 30 разведывательных полётов противника 26 попрежнему проходят в районе Риги. Наша глубокая разведка проникла от переднего края до моря и подтвердила, что противник не раскрыл нашего манёвра и на направлении главного удара попрежнему нет немецких резервов.
Оперативная внезапность была достигнута, и мощная ударная группировка сосредоточилась на левом крыле 1-го Прибалтийского фронта против наиболее уязвимого участка немецкой обороны.
2. План
Когда стратегический замысел и направление главного удара определились, а силы сосредоточились, командующий фронтом напряжённо, до деталей, продумывал план предстоящей операции. Операция должна была начаться с прорыва фронта немецкой обороны. Осуществление прорыва - чрезвычайно сложная проблема.
В современной войне наступающий стремится решить исход борьбы манёвренным наступлением, ударом во фланг и тыл, охватом и окружением. Обороняющийся противопоставляет этому организованный фронт обороны. На службу обороне призываются военная техника, производственные возможности промышленности, инженерные сооружения. Рубеж обороны прикрывается всеуничтожающей силой и главной силой обороны - огнём.
Сила огня проявилась ещё в первой мировой войне. Попытки прорыва тогда заканчивались потерей сотен тысяч людей, но к успеху не приводили. Позиционная война вела к медленному взаимоистреблению и ничтожным успехам в боях за какую-нибудь безымянную высоту. Ни таранные удары Людендорфа, ни грандиозные наступления союзников не решили проблемы оперативного прорыва.
Сплошной фронт существует и теперь. Его неизбежно приходится рвать, чтобы обнажить фланги врага, проникнуть в глубь его обороны и разгромить вражеские силы. Без тактического прорыва и разгрома укреплённых рубежей обороны нет и оперативного манёвра.
Как и в первой мировой войне, траншея - главное, на что опирается оборона пехоты. Помимо траншей, оборона строится на опорных пунктах и узлах сопротивления. Всё это кажется простым и нехитрым, даже устаревшим в наш век тяжёлых танков и скоростных самолётов. Но, как и встарь, земля, траншея лучше всего хранит от пуль, снарядов и бомб. Одновременно более широкое развитие получила долговременная оборона, базирующаяся на железо-бетонных сооружениях.Вся эта оборона до предела насыщена огнём. Известно, что даже несложное оружие, применённое в массовом масштабе, наносит колоссальный урон противнику, - пулемёт, применённый в массовом количестве, остановил в первой мировой войне наступающую пехоту. Тем более это относится к нынешним сражениям, в которых во сто крат возросла сила автоматического огня и хчаствуют тысячи орудий, танков, самолётов.
* * *
Командующий фронтом, продумывая план предстоящей, операции, прежде всего определял действия пехоты. Наступающий пехотинец сталкивается со всей мощью неприятельской обороны и всей силой её огня.
В дыму разрывов боец бежит к проходу в минном поле, который проложили для него сапёры и даже обозначили указками на переднем крае. Хорошо, если указки не снесло взрывами, а сам проход не взят врагом под обстрел. Личный опыт и чёткая организация сражения, мощная техника наступления помогают бойцу и в этом случае. Он ползёт, а впереди - колючая проволока. Он мог бы рассечь проволоку лопатой, подорвать гранатой, разрезать ножницами, пролезть под ней, но проволочный барьер минирован. Разгадав, где скрыта мина, преодолев и это препятствие, пехотинец бросается на бруствер немецкого окопа, чтобы завязать рукопашный бой.
Нет трудностей, которые остановили бы советского бойца, хотя преград в наступлении очень много. На важнейших направлениях немцы применяют танки и авиацию для контратак. Пехотинец врывается в траншею с гранатой, бежит вдоль неё и наталкивается на рогатки, брошенные немцами, чтобы изолировать занятую русскими часть траншеи, задержать наступающего, а самим по ходам сообщений убежать во вторую, в третью траншею. И, только выбив врага из третьей траншеи, выгнав его в поле, выравнивает пехотинец условия боя. Но вот дальше, за траншеями, на высотах или в населённом пункте - опорный пункт, куда убегают немцы из траншей, где офицеры собирают их, присоединяют к резерву и гонят в контратаку.
Всё это вставало перед мысленным взором командующего фронтом, и он направлял на помощь пехотинцу всю мощь военной техники, готовил к удару тысячи орудий, танков, самолётов. Они должны были предельно обезопасить наступающего воина. Им ставилась задача - расчистить пехотинцу дорогу, уничтожить или подавить немецкую пехоту, засевшую в траншеях, разбить и подавить ручные и станковые пулемёты, разбить и подавить миномёты и орудия обороны, парализовать в зародыше или отразить контратаку немцев.
Трудность этой задачи станет ясной, если учесть, что даже в первой мировой войне на километр фронта выбрасывалось в среднем до 30 тысяч снарядов, и всё же не все огневые точки обороны были подавлены. Наконец, помимо всего, наступающему необходимо подбить и поджечь немецкие танки и подбить или разогнать немецкие самолёты в воздухе.
Требуя от пехотинца напряжённых усилий при прорыве обороны, командующий фронтом обеспечивал его действия, оберегал его жизнь всей силой современной техники.