Поскольку главные силы 6-й танковой армии сдерживались почти на их стартовой линии, а правое крыло 5-й танковой армии сдерживалось в критический период защитой Сен-Вита, Монтгомери имел достаточно времени для прибытия нового корпуса. Эти промедления на правом фланге немецкого наступления вместе с промедлением на левом в связи с обороной Бастони означали, что немецкие силы, встретившиеся с 18-м воздушно-десантным корпусом и с 7-м корпусом, не были достаточно сильны, чтобы пробиться через относительно тонкую линию союзников.
Затем, когда авиация союзников нанесла ущерб передовым частям немцев и фактически лишила их снабжения, немцы упустили инициативу. К концу битвы 26 декабря наступление на фронт Монтгомери было остановлено, что дало ему время собрать силы для контрнаступления. Через неделю, после того как это наступление началось, Верховное командование немцев отдало приказ о последовательном отходе на три линии, первой из которых была Ла-Рош — Бастонь. Поэтому Монтгомери начал атаку не против фланга растянутых наступающих немецких сил, а против частей, развернутых для обороны и получивших приказ к отступлению.
Но, по-видимому, ничто из этого не принималось им в расчет в то время, когда он ликующе сообщил репортерам, как, по его мнению, он вел бой: «Первое, что я сделал, — это упорядочил район сражения, распределил все. Я разместил резервы в нужных и хорошо продуманных местах. Я реорганизовал американскую и британскую армии. 7-й корпус был разбросан. Я сказал: “Так дело не пойдет. В бою его сразу проглотят”. Я принялся за дело и вновь сформировал корпус. И когда он вновь начал таять в оборонительном сражении, я снова сформировал его. Вы должны иметь хорошо сбалансированный, аккуратный бой, когда попали в свалку».
В действительности же главный бой, проходивший между Манэй и Селль с 21 по 26 декабря и решивший исход сражения в северной части Арденн, никогда не был «аккуратным боем». Ибо это была не игра в шахматы, а ссора в баре. Это была беспорядочная серия неистовых схваток, почти не связанных друг с другом, которые отличались разрушением коммуникаций и ссорами командующих почти на каждом уровне.
Так, например, Риджуэй хотел, чтобы 7-я бронетанковая дивизия стояла и сражалась к востоку от Зальма. Ее командир Хэзбрук заявил, что если так сделать, то от дивизии ничего не останется, и Монтгомери поддержал его. Но позже вспыльчивый Риджуэй возразил против отвода 82-й воздушно-десантной дивизии к практически недоступному гребню на юге Вербомона, и на этот раз его поддержал Ходжес. Монтгомери уступил, и 82-я воздушно-десантная дивизия почти вся погибла, когда немцы начали мощную атаку, в результате которой был взят Гранмениль.
Везение и удача, а не военная рассудительность руководили на поле сражения; и если последнее закончилось в пользу союзников, то это произошло лишь благодаря тому, что немцы не смогли обеспечить горючим свои бронетанковые силы, подкрепить свои истощенные в атаках войска или возместить их потери, защитить себя от мощных воздушных атак или состязаться с союзниками в скорости наращивания средств. Ну и, конечно, основным фактором поражения немцев была совершенно неожиданная для них способность американских солдат восстанавливать силы после сокрушительной атаки, которая разрывала их фронт, внося хаос и смятение, и выстоять, сражаться, а затем самим атаковать. Это была реакция, опрокидывавшая точный расчет времени, от которого зависело наступление.
Руководство Арденнским сражением на севере перешло к Монтгомери после четырех критических дней, во время которых уже появилось большинство тех факторов, которые обрекли потом наступление на провал. Случай и другие факторы, над которыми Монтгомери был не властен, свидетельствуют о том, что он был не способен осуществлять тот абсолютный контроль, который присущ его стилю полководческого искусства.
Фельдмаршал лорд Монтгомери Аламейнский — один из тех немногих солдат второй мировой войны, которые достигли звания «великого полководца», и его репутация прочно покоится на столпах битвы в Северной Африке и при высадке на северо-западе Европы. Ничто не может отнять у него его место в истории, но когда дадут окончательную оценку его карьере, я думаю, битва в Арденнах не будет рассматриваться как один из его триумфов.
В южной части поля сражения внезапность, ярость и сила немецких атак, казалось, вначале ошеломили Верховное командование, и возникло опасное промедление по крайней мере в 36 часов в подготовке тактического и стратегического отпора этому крупному наступлению. Только то, что немцы в конце 1944 года были не способны воспользоваться этим промедлением, помешало им достигнуть по меньшей мере Мааса. Недостаток в людях и снаряжении вместе с несбалансированным развертыванием сил способствовал первоначальному провалу планов немцев, но столь же важным было и то, что американцы удерживали свои позиции тогда, когда холодная военная логика говорила «это невозможно», а они срывали расписание, и задуманный «блицкриг» обернулся тяжелым, изнурительным состязанием, которое немцы не могли выиграть.
Верховное командование экспедиционными силами союзников в Европе и штаб 12-й группы армий сосредоточили свое внимание на той части фронта, которая была ближе к ним, и предоставили 1-й и 9-й армиям США отражать атаки на севере по своему усмотрению. Ходжес, который рано потерял в сражении оперативный контроль над 8-м корпусом, сказал Монтгомери, что не видел ни Брэдли, ни Эйзенхауэра с того момента, как началась атака на его армию. К счастью, он и командующий 9-й армией генерал Симпсон были давнишними друзьями, и передача дивизий от одного к другому совершалась неформально, по телефону, без обращения в Верховное командование союзными силами в Европе, что было «нарушением», которое немцы никак не могли предусмотреть в своих планах.
В связи с расстройством коммуникаций и «значительным смятением и дезорганизацией в тылу американских войск».[120] Верховное командование плохо представляло, что происходило на линии сражения вплоть до третьего дня, поэтому и большинство донесений о битве начинается с этого времени. Позже, когда крупное немецкое наступление потерпело поражение, роль тех рот, которые приняли на себя первый удар и держались в течение часов и даже дней, пока не были разбиты, была недооценена, в то время как о частях, участвовавших в конечной победе, писали в героических терминах. Пропаганда — это также оружие войны, а мертвые не дают интервью.
С другой стороны, генерал Паттон всегда находил время для бесед с корреспондентами, и благодаря его колоритной фигуре и живописной речи 3-я армия редко сходила со страниц газет. Несмотря на то, что 3-я армия не была введена в бой до тех пор, пока немцы на западе не были весьма значительно ослаблены почти полным уничтожением их сил, загнанных в «Фалезский мешок», Паттон, убежденный, что война развивается недостаточно быстро, думал, что он покажет, как это надо сделать.
Игнорируя приказ Брэдли расположить мощные силы у «ворот» Бретани, для того чтобы предотвратить возможную контратаку с востока, он погнал свои танки вместо запада на Брест. Поскольку в Бретани практически не было немецких войск, за исключением тех, которые охраняли порты, 3-я армия могла передвигаться быстро, поддерживаемая примерно 50 тысячами французов из подполья, которые активизировали свои действия.
Публике были нужны в то время фанфары, которые поднимали настроение, и заключительный рейд Паттона был подхвачен газетами и всячески разрекламирован. Брэдли был очень рассержен. Он говорил, что Паттон больше заинтересован в крупных заголовках, чем в использовании своей головы для разработки тактики. Он писал после войны: «Джорджа стимулировали крупные заголовки. Чем чернее они были, тем безрассуднее он сражался».
Генералу Паттону очень крупно повезло в том, что его начальство так хорошо его понимало, знало и его бесспорные достоинства, и слабые места.
Ни один другой генерал не отважился бы пройти так быстро и так неосторожно через Францию, как это сделал он, но ему исключительно везло в необычных обстоятельствах, ибо в какой-либо прежний момент войны или на каком-либо другом участке фронта в то время он, вероятно, потерял бы армию. Но Джордж Паттон, с хлесткой речью и презрением к осторожности, был «неклейменым теленком», животным, которое всегда вызывало восхищение у американской публики. Солдаты, которых он так беспощадно гнал, возможно, и ворчали немного, но им доставляло удовольствие считаться «парнями Паттона».
120
Как сообщалось в донесении генерала Уайтли, начальника штаба по операциям при Верховном командовании союзных сил в Европе.