Престиж Гитлера действительно взлетел на новую высоту. Ни один из тех, кто был в то время в Германии (как автор этой книги), не может забыть ликования немцев. Они чувствовали облегчение — война была предотвращена, пребывали в повышенном настроении и раздувались от гордости: Гитлер одержал бескровную победу не только над Чехословакией, но и над Англией и Францией. Всего за шесть месяцев, напоминали они вам, Гитлер завоевал Австрию и Судетскую область, добавив 10 миллионов жителей к «третьему рейху», и присоединил обширные территории, имеющие стратегическое значение и открывающие доступ к господству над Юго-Восточной Европой. Не потеряв ни одного немца! С редким в истории Германии гениальным инстинктом он использовал не только слабость небольших государств Центральной Европы, но и основных западных демократий — Англии и Франции, принудив их склониться перед его волей.
За какие-то четыре с небольшим года этот человек низкого происхождения катапультировал разоруженную, пребывавшую в хаосе, почти обанкротившуюся Германию, слабейшую среди крупных держав Европы, на такие высоты, когда ее стали считать сильнейшим государством Старого Света, перед ней дрожали другие — Англия и даже Франция…
Была ли капитуляция Англии и Франции в Мюнхене необходима? Не блефовал ли Гитлер?
Ответ, как это ни парадоксально, сразу на оба вопроса в свете ныне известного нам — нет! Все генералы, близкие к Гитлеру и пережившие войну, согласны в том, что, если бы не Мюнхен, Гитлер напал бы 1 октября 1938 года на Чехословакию, и считают: несмотря на те или иные колебания в Лондоне, Париже и Москве, в конце концов Англия, Франция и Россия оказались бы в войне. И что самое главное: все немецкие генералы согласны — Германия очень быстро проиграла бы войну. От доводов сторонников Чемберлена и Даладье (а они тогда были в подавляющем большинстве), что Мюнхен спас Запад не только от войны, но и от поражения в ней и, помимо прочего, сохранил Лондон и Париж от разрушения смертоносными бомбардировщиками люфтваффе, не оставлено камня на камне…
Из того, что теперь известно о силе люфтваффе в то время, нужно признать — лондонцы и парижане, включая премьеров Англии и Франции, тревожились напрасно. Немецкие ВВС, как и армия, были сосредоточены против Чехословакии и не могли проводить серьезных операций на Западе. Если бы даже немцам удалось найти несколько бомбардировщиков для ударов по Лондону и Парижу, в высшей степени сомнительно, чтобы они достигли своих целей. Как ни слабы были силы истребительной авиации Англии и Франции, немцы не смогли бы обеспечить эскортом свои бомбардировщики, даже если бы изыскали самолеты. Базы их истребительной авиации находились слишком далеко…
Для Франции Мюнхен означал катастрофу, и совершенно непонятно, почему этого так и не поняли в Париже. Франция утратила свои стратегические позиции в Европе. Учитывая, что ее армия — при условии полной мобилизации в Германии — была чуть больше половины вермахта (население Германии вдвое превышало население Франции), а ее военная промышленность была также слабая, Франция потрудилась, создав систему союзов с меньшими государствами на Востоке, на другом фланге Германии и Италии: с Чехословакией, Польшей, Югославией и Румынией. В совокупности эти страны обладали военным потенциалом большой державы. Утрата теперь 35 хорошо обученных и вооруженных чешских дивизий, дислоцировавшихся за сильными укреплениями в горах и связывавших куда большие немецкие силы, означала сокрушительный удар по французской армии. Но это не все. Как могли оставшиеся у Франции союзники на Востоке доверять ее письменным обязательствам? Какова была цена союзам с Францией? В Варшаве, Бухаресте и Белграде ответ сводится к следующему: почти никакой. В этих столицах засуетились, стремясь достичь сделки с нацистскими завоевателями.
В Москве не суетились, но все же испытали неудовлетворение. Хотя СССР был связан военным союзом с Чехословакией и Францией, французское правительство шло вместе с Англией и Германией и, не протестуя, исключило Россию из Мюнхена. Это было унижение, которое Сталин не забыл, которое дорого обошлось обеим западным демократиям в ближайшие месяцы.
Уильям Ширер
Англо-французские переговоры с Советским Союзом летом 1939 года[8]
18 марта 1939 года, через три дня после оккупации немцами Чехословакии, народный комиссар иностранных дел СССР М. Литвинов предложил срочно созвать в Бухаресте конференцию шести государств — Франции, Великобритании, Польши, Советского Союза, Румынии и Турции с целью создания «мирного фронта», чтобы остановить Гитлера. Советское правительство уже выдвигало подобное предложение год назад, сразу же после «аншлюса» — поглощения Германией Австрии. Предложение, однако, встретило холодный прием в Париже и Лондоне. Министр иностранных дел Франции Боннэ не упоминает его в своих пухлых мемуарах, и нет никаких сведений о том, предпринял ли он вообще какие-либо шаги в связи с этим предложением. Английский премьер-министр Н. Чемберлен счел его «преждевременным». Правительство Его Величества, заявил он в палате общин 23 марта 1939 года, «не хочет создавать в Европе противостоящие друг другу блоки». Чемберлен по-прежнему относился к Советскому Союзу с глубокой неприязнью. Писатель Фейлинг в своей книге «Жизнь Невилла Чемберлена» приводит следующее высказывание английского премьер-министра в личном письме от 26 марта 1939 года: «Я должен признаться в глубочайшем недоверии к России, я ни капли не верю в ее способности вести успешные наступательные действия, даже если бы она хотела. И я не доверяю ее мотивам». Самое большое, на что он мог бы пойти, заявил Чемберлен 21 марта министру иностранных дел Франции Боннэ, посетившему Лондон с официальным визитом, — чтобы Франция и Великобритания выступили вместе с Польшей и Советским Союзом с официальной декларацией, гласящей, что они «немедленно начнут консультации» о шагах по предотвращению дальнейшей агрессии в Европе. Боннэ согласился, и в тот же день это предложение было сделано министру иностранных дел Беку в Варшаве, который отклонил его из-за участия в такой декларации Советского Союза.
Таким образом, отказавшись положительно ответить на советское предложение о немедленном созыве конференции с целью создания антигитлеровской коалиции, Великобритания и Франция намеренно отвергли эту первую возможность привлечь Советский Союз на свою сторону. Даже Боннэ понимал, что без военной помощи Советского Союза Польшу защитить нельзя. Внезапно встревоженный перспективой упустить союз с Советским Союзом по недосмотру, он попросил премьер-министра Даладье созвать заседание совета национальной обороны.
Пасхальные праздники принесли новые тревожные сообщения, усилившие треволнения в Париже. 7 апреля 1939 года итальянские войска вторглись в Албанию. Чрезвычайное заседание состоялось в воскресенье 9 апреля. Основное внимание на нем было уделено Италии. Было решено, что в случае возникновения военных действий в Европе французские вооруженные силы сосредоточат свои усилия на том, чтобы в первую очередь нанести нокаутирующий удар по итальянцам. Но Боннэ главным образом интересовала позиция Советского Союза. Он указал, что Польша отказывается вести переговоры с русскими, и поэтому предложил начать прямые переговоры с Москвой по дипломатическим каналам. Совет одобрил предложение Боннэ. Французскому военному атташе в Москве было поручено обсудить с маршалом К. Е. Ворошиловым военные аспекты проблемы. Это предложение было нереальным, поскольку русские еще ранее разъяснили свою точку зрения, что серьезные военные переговоры между Советским Союзом и Францией, которых они добивались в течение ряда лет, могут состояться только на уровне генеральных штабов.
Совершенно ясно, что в этот критический момент, когда гитлеровская Германия явно готовилась напасть на Польшу, а Италия предприняла вторжение на Балканы, французское и английское правительства не имели серьезных намерений вступать с Советским Союзом в военный союз против Гитлера. Судя по всему, они не понимали, что в сложившейся обстановке Великобритания и Франция больше нуждались в Советском Союзе, чем он в них.
Во всяком случае, было очевидным (или должно было быть), что Кремль не собирается идти на риск вступления в союз с Великобританией и Францией, если Советский Союз не получит гарантий, что западные страны на этот раз действительно сдержат свое слово и конкретно заявят, какую военную помощь они окажут и какими силами, чтобы выполнить свои обязательства. После Мюнхенской сделки Чемберлена и Даладье с Гитлером в 1938 году Кремль с большим подозрением относился к политике западных держав. Советское правительство опасалось, что Даладье и Чемберлен более заинтересованы в том, чтобы втянуть Германию в войну с Советским Союзом, чем создать трехсторонний союз для сдерживания Германии.
8
Глава из книги Уильяма Ширера «Крах Третьей республики» (Лондон, 1970).