Реакция Кари была столь болезненной, что можно было подумать, будто он в самом деле притронулся к ней. Она испуганно потянула ноздрями воздух, так что живот ее стал совсем впалым. Кари знала, к чему клонит ее гость, однако говорить с ним на эту тему казалось ей абсолютно бессмыслимым.
– Слышать ничего не хочу, – подавленно прошептала она. – Уходите!
– Простите за то, что я поцеловал вас.
Она застонала, прикрыв рот ладонью.
– Уйдите. Оставьте меня в покое…
– Если уж быть честным до конца, то прошу у вас прощения за то, что сделал это, когда вы были не в состоянии действовать сознательно. А о том, что поцеловал вас, я не жалею.
Кари вскинула голову, вглядываясь в отражение высокого мужчины в зеркале.
– Разве не достаточно вам того, что вы втоптали в грязь репутацию моего мужа? Не достаточно того, что вы выставили меня перед всем светом на позор? Что из-за вас я потеряла ребенка? – Забывшись, она гневно молотила своими маленькими кулачками по простыням. Слезы текли по ее щекам. – Но даже если забыть обо всем этом, вы в любом случае не имели права прикасаться ко мне. Более того, прикасаться так, как это сделали вы!
Лицо Хантера страдальчески сморщилось.
– Все, все понимаю…
– Но как же тогда хватило вам наглости поцеловать меня? – спросила она дрожащим от слез голосом.
И тут его словно подменили. Хантер Макки, собравшийся было уходить, круто повернулся на месте. Вина за случившееся лежала не на нем одном. Она тоже была не без греха, и он, черт возьми, вовсе не намерен был соглашаться на роль козла отпущения!
– А вот представьте себе, хватило! – Перемена его тона была столь неожиданной, что у нее от удивления мгновенно высохли слезы и перехватило дыхание. – И знаете почему? Потому что мне захотелось поцеловать вас еще тогда, когда я впервые увидел вас. С тех пор это желание не покидает меня! И можете орать, визжать, плеваться, бросаться на меня с кулаками, звать своих сторожей… Главное, что теперь вы знаете! Вот именно, мне чертовски хотелось поцеловать вас. Да и вы, кажется, не были против. Кстати, когда я хотел оставить вас в покое, вы даже удержали меня.
– Удержала?.. Вас?.. Да вы килограммов на сорок тяжелее меня!
Кажется, Хантер попал впросак. В самом деле, трудно было придумать что-либо абсурднее утверждения о том, что она оказалась физически сильнее его. И все же в словесном поединке он не собирался отступать. Снова подойдя вплотную к ее постели, он решительно выпалил:
– Но именно ваши руки обнимали меня! И ласкали! Именно вы прильнули ко мне губами. Именно вы…
– Хватит!
– …открыли рот и…
– Ни слова больше! Я запрещаю вам!
– … поцеловали меня!
Она, вытаращив глаза, хватала ртом воздух. Каждый вдох давался ей с трудом.
– Я была без сознания, мне мерещилось… Вовсе не вас я целовала тогда! Я грезила о своем муже!
Уязвленный в самое сердце, Хантер сорвал с носа очки и навис над ней всей громадой своего тела. Нагнувшись, он оперся о кровать Кари. Ее ноги, испуганно поджатые под одеялом, оказались между его расставленными ладонями.
– Что ж, в таком случае позвольте сделать вам одно признание, Кари Стюарт. Будь я вашим мужем, я не был бы настолько глуп, чтобы рисковать потерять вас.
Его намек был предельно прозрачен. Выходило, что Томас Уинн, проворовавшись, Показал себя просто недоумком.
– Убирайтесь! – злобно прошипела она.
– Можете спорить со мной или с кем-нибудь другим до хрипоты, но вы целовались со мной, и вам это очень нравилось.
– Не было этого!
Из-под полуопущенных век он пару секунд смотрел на ее дергающийся рот, а затем, наклонившись еще ниже, прошептал тихо, но убежденно:
– Было.
– Убирайтесь!!!
На сей раз ее визг был достаточно громок для того, чтобы Пинки и Бонни со всех ног бросились к ним, будто услышав сигнал бедствия. Они вбежали в спальню как раз в тот момент, когда Хантер уже направлялся к двери, надевая на ходу очки. Букет чайных роз полетел ему в спину. Однако он, судя по всему, даже не заметил этого. Пробормотав извинения, Хантер Макки бочком, мимо друзей Кари, выскользнул из комнаты, и через несколько секунд из передней раздался стук закрывшейся входной двери.
Глава 5
Процесс выздоровления был подобен для нее тюремному заключению, которое она отбыла «от звонка до звонка». И все же, побывав у доктора и получив у него разрешение выйти на работу, она должна была признать, что длительный отдых пошел ей на пользу.
Она чувствовала себя полностью обновленной. Почти пять месяцев прошло со дня гибели Томаса. Пора было заняться обустройством собственной жизни. До того как у нее случился выкидыш, Кари витала где-то в заоблачных мирах, однако теперь у нее появилась четкая цель – добиться, чтобы исполняющий обязанности окружного прокурора получил по заслугам.
Хантер Макки добился-таки обвинительного приговора членам городского совета Паркеру и Хейнсу. Хотя Томас Уинн был мертв и не мог защищаться, он был пригвожден к позорному столбу наряду с теми двоими. Этого Кари Стюарт-Уинн прокурору не могла ни забыть, ни простить.
Она проработала после болезни уже три недели, когда до нее дошел слух, заставивший ее сорваться с места и опрометью броситься к рабочему столу Пинки в главной редакции.
– Я только что услышала, что Дик Джонсон уходит от нас на Кей-эй-би-си.
Пинки пустил в потолок столб сигаретного дыма.
– Языки здесь работают быстрее, чем у проститутки счетчик, – буркнул он. – Мне самому эту новость на хвосте принесли каких-нибудь пятнадцать минут назад.
– Я хочу на его место.
Пинки хмуро посмотрел на нее. Его глаза задумчиво застыли на лице Кари, однако это не помешало ему одновременно отдать распоряжение проходившему мимо оператору отправляться с видеокамерой на вертолетную площадку и ждать там репортера.
– На химзаводе рвануло, так что снаряжайтесь как следует! – проорал он и только потом обратился к Кари, уже более спокойно: – Ладно, потом поговорим.
Она охотно последовала за ним в его служебный кабинет, где директор службы новостей бывал лишь в редких случаях. Комната со стеклянными стенами примыкала к главной редакции. Оттуда было видно все: что происходит, кто занят, кто свободен, а кто и просто сгорает от скуки. Если Пинки приглашал кого-нибудь в свой кабинет, это означало, что разговор предстоит непростой. Закрыв за собой дверь, директор разместился за столом. Кари села на стул напротив.
– Зачем? – спросил он без всяких предисловий. Она обескураженно заморгала.
– Как это – зачем?
– Зачем тебе городское правительство?
– Я занималась им до того, как вышла замуж за Томаса. Ты сам знаешь, почему мне пришлось отказаться от этой темы, и знаешь также, что она – моя первая любовь.
– Угу… – Не видно было, чтобы ее объяснение Пинки счел достаточно убедительным. Закурив новую сигарету, он внимательно всмотрелся в собеседницу сквозь поднявшуюся дымовую завесу. – Но ты ведь уже застолбила за собой культуру. Весь шоу-бизнес – твой.
– Ты не представляешь себе, какая это скукотища, Пинки. Жизнь большого города со всеми его проблемами – вот чего мне не хватает. Кстати, у меня до сих пор сохранились отличные источники в городском правительстве.
– Что и говорить, умеешь ты лапшу на уши вешать, но я-то не дурак. – Пинки положил коротенькие ручки на стол и многозначительно подался вперед. – Тебе нужна сковорода, чтобы поджарить этого гуся – Хантера Макки.
Кари смущенно опустила глаза.
– Но я же профессиональный репортер, Пинки. Я не допущу, чтобы на мою журналистскую позицию влияли личные переживания. – Босс бросил на нее подозрительный взгляд, и она в отчаянии выкрикнула: – Честное слово, не допущу!
Откинувшись в кресле, он положил ноги на край письменного стола.
– Ну и что же будет с разделом программы, который ты ведешь сейчас? Давай рассмотрим этот вопрос чисто умозрительно. Потому что я еще не сказал, что согласен перевести тебя на другую работу.