– Сам не знаю. – Тем не менее он бросил банку в их тележку.
Пока Кари выбирала кочан салата, он взял апельсин, очистил его и аккуратно выбросил корки в бачок для мусора. Потом сунул дольку в рот Кари, а две съел сам.
– Надеюсь, ты заплатишь за него? – прошепелявила она, стараясь, чтобы сок не вытек у нее изо рта.
– Ясное дело, – ответил он с еще более набитым ртом. И тихо добавил, наклонясь к ее уху: – Если застукают.
Кари закашлялась.
– А я-то думала, ты всегда на стороне закона. Сажаешь в тюрьму за малейшую провинность…
– Сейчас я в отпуске, – наставительно произнес Хантер, притронувшись указательным пальцем к ее носу.
– И почему только ты предпочел прокурорскую карьеру адвокатуре? С твоим-то умом можно было заработать гораздо больше в качестве защитника. Разве не так?
– Благодарю за комплимент. – Повертев в руках пакет с суфле, он положил его обратно на полку. – Конечно, ты права. Наверное, мне вообще стоило бы уйти в бизнес, расставшись с карьерой госслужащего. Тогда мои финансовые дела точно пошли бы в гору.
– Так в чем же дело? – продолжила допытываться Кари. У нее было предчувствие, что, если сейчас ей удастся докопаться до сути, многие неясности, касающиеся Хантера, отпадут сами собой.
– Должно быть, меня испортили своей честностью мои родители. С молоком матери я впитал убеждение в том, что между плохим и хорошим есть четкая граница и каждый должен отвечать за свои поступки. Так что не уверен, что мог бы защищать в суде кого-нибудь, наверняка зная, что этот человек виновен в преступлении. Ты только пойми меня правильно. Я вполне уважаю адвокатов и их работу. Я знаю: без них не обойтись, они – часть системы, которая работает, и, слава богу, работает не так уж плохо. И все же эта отрасль юриспруденции – не для меня.
– А ты честолюбив, – заметила она. Магазинная тележка, ехавшая следом за ней, тут же остановилась. Прежде чем ответить, Хантер хотел встретиться с Кари взглядом.
– Да, честолюбив, и не скрываю этого. Но я не считаю честолюбие пороком.
– Даже раздутое сверх всякой меры?
– Значит, для тебя я именно таков?
Она отвела взгляд в сторону.
– Был. Раньше. А теперь, – Кари в нерешительности опять подняла на него глаза, – и сама не знаю, что думать. Может, ты хочешь сделать карьеру в политике?
Его улыбка снова стала озорной.
– Поживем – увидим. А пока единственное мое желание – стать хорошим окружным прокурором.
– Ты уже стал им. – Взгляд ее глаз был вполне серьезен. Теперь в них не было и тени неуверенности.
Хантер ощутил знакомый прилив страсти и нежности. Она была не только соблазнительной женщиной, но и настоящей, волевой личностью, способной признавать собственные ошибки и прощать ошибки другим.
– Спасибо, – вымолвил он.
Некоторое время они смотрели друг на друга, потом Кари взялась за тележку.
– Расскажи мне о себе, – попросила она.
Как выяснилось, Хантер родился в штате Юта. Его отец владел страховым агентством. И отец, и мать здравствуют доныне. Одна из сестер замужем, другая еще учится в школе.
– Я второй ребенок в семье, к слову сказать, очень упрямый и скверный.
– Спорить не стану.
Он добродушно рассмеялся.
– Знаешь, мне очень хотелось бы познакомить тебя с моими домашними.
– Я и сама не против.
– А что расскажешь ты?
– О чем?
– О себе, своей семье, детстве…
Расплатившись за покупки и покинув магазин, они направились наскоро пообедать в ближайшую забегаловку. Гамбургеры оказались тощими, ломтики картофеля фри – сальными и гибкими, как макароны, а молочные коктейли состояли из одной пены. Однако Кари и Хантер не замечали этого.
Она рассказала ему о том, что в десятилетнем возрасте лишилась матери, что жила потом с отцом, который в одиночку боролся с жизненными трудностями.
– Я отчаянно, всей душой любила его. Он так старался быть мне и отцом, и матерью одновременно… Только теперь я начинаю понимать, как трудно ему приходилось.
– Чем он зарабатывал на жизнь?
– Он был журналистом, работал в газете. Там я впервые вдохнула воздух редакции, который сразу же опьянил меня. Можно сказать, что я воспылала любовью к своей нынешней профессии с первого взгляда. Каждый день после школы я приходила к отцу на работу. До сих пор помню, какое это чувство – первой читать только что оттиснутые газетные полосы. Подумать только, ты узнаешь все новости первая! Меня просто распирало от счастья и гордости. Держать руку на пульсе событий – что может быть более захватывающим? Теперь для меня это составляет смысл жизни.
– Наверное, смерть отца стала для тебя особенно тяжелой утратой?
– Да, это было нелегко пережить. Я чувствовала себя совершенно одинокой, какой-то неприкаянной, пока не встретила Пинки. А потом Томаса.
Имя покойного мужа сорвалось с ее губ, прежде чем она успела проконтролировать себя. Кари бросила обеспокоенный взгляд в сторону Хантера, но тот только улыбнулся.
– Ну что, кажется, поели?
Он повел ее к машине, и они вместе поехали обратно в горы, в Брекенридж.
Сунув провизию в холодильник, Кари и Хантер посвятили остаток дня автомобильной экскурсии, целью которой было посмотреть все и ничего в особенности. Когда Хантер наконец привез ее обратно домой, она поинтересовалась:
– Где ты сейчас живешь?
Он неопределенно повел подбородком в сторону западной части города:
– В кондоминиуме у Восьмого пика. Знаешь жилой комплекс под названием «Фор-о'клок ран»?
– Знаю. Квартира принадлежит тебе?
– Нет, просто снял на неделю. Конечно, твоему жилищу она и в подметки не годится. Как будешь ужинать – одна?
– А ты?
Его лицо озарилось мальчишеской улыбкой, и Кари подумала, что он скорее всего был любимцем у матери и сестер.
– Надеялся, что пригласишь меня.
– Считай, что ты уже приглашен, – беззаботно произнесла она, вылезая из машины. – Но запомни: за тобой – мытье посуды.
– В таком случае не нужно сложной сервировки! – так же весело крикнул он ей вслед, включая передачу и трогаясь с места.
Разогрев банку перца-чили, Кари соорудила начо.[10] Незадолго до его прибытия она облачилась в длинную юбку с оборками и синюю блузку в крестьянском стиле. Это была единственная нарядная одежда, которую ей пришло в голову захватить с собой, и вот наконец наступил вечер, когда все это понадобилось. Сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз проводила вечер с мужчиной? Сейчас Кари вела себя легкомысленно, и это доставляло ей истинное удовольствие. Потому что это было чисто женское легкомыслие. Она выдернула из вазочки искусственный цветок из шелка и лихо воткнула его себе в волосы.
Плотоядная улыбка, появившаяся на губах Хантера, когда Кари открыла перед ним дверь, красноречиво свидетельствовала, что ее усилия не пропали даром.
Они поужинали и, после того как Хантер прилежно загрузил грязными тарелками посудомоечную машину, сели за составление мозаики-головоломки. Проявив неожиданное умение, Хантер вскоре почти завершил картинку, что поразило и даже несколько задело ее.
– Послушай, если ты будешь дуться всякий раз, когда я вставляю на место нужный кусочек…
– Вовсе я не дуюсь!
Перегнувшись через стол, он нежно притронулся к ее нижней губе.
– Значит, мне показалось.
Это подействовало на нее, как разряд электрического тока. Едва он убрал палец, она прикусила губу, словно желала сохранить сладость его прикосновения. Или же, наоборот, отогнать это ощущение.
– Скажи, а по скалам лазить ты умеешь?
– Еще как! – хвастливо ответила она. – А что?
– Просто подумал, что именно этим мы могли бы заняться завтра. Если, конечно, прогулки в горах соответствуют твоим наклонностям.
Он встал и надел куртку. А ей стало горько. Кари изо всех сил старалась скрыть разочарование. После нескольких недель одиночества она с особой остротой ощущала, как пуст ее дом, когда Хантер уходил из него.