- Овцы разбрелись по полю и пригрелись на солнышке, пока пастуха нет. Но стоит мне появиться, как они меняются до неузнаваемости, превращаясь в... - тихо проговорил Царев, наблюдая за тем, что и я.
Как странно. Я ведь почти то же самое подумала. Я взглянула на задумчивого и даже какого-то приунывшего Царева.
О, царя угнетает раболепие свиты. Я фыркнула.
- Что? - повернулся он ко мне.
- Тебя бояться. И беспрекословно слушаются. А ты так опечален? Разве это не позволяет тебе чувствовать себя таким супер-важным и всемогущим?
Я отошла и села прямо на прогретую солнцем крышу и разложила на пакетике свой обед. Мне должно было бы стать неловко за это, но мне почему-то все равно. Царев оглядел стол и сел с другой стороны. Я придвинула к нему бутерброд. Он долго на него смотрел. Потом на меня. Я не поняла значение взгляда. Пожав плечами, я просто стала есть. Он странно улыбнулся и взял предложенное угощение. Ждал, пока я попробую? Вдруг отравлено?
- Это позволяет чувствовать свою исключительность. - кивнул он на мой вопрос. - Но иногда становится интересно, как это - быть среди равных. Ты мне показала это вчера. Это просто и весело. - размышлял вслух Царев, пожевывая бутерброд.
- Но быть исключением тебе нравится больше? - заинтересовалась я.
- Выбирать не приходится, - хмыкнул он. Я закатила глаза и снова фыркнула.
- Ты не был вчера среди равных. И ты осознавал это, просто остальные этого не понимали. Ты в любой момент мог воспользоваться своим именем, что ты и сделал с той блогершой сумасшедшей. Это не то, что быть одним из них. Это просто побыть в тени рядом. Наверное, ты никогда не почувствуешь себя равным кому-то.
Что за странный разговор? Стало немного грустно. Я снова осознала, насколько сильно мы отличаемся.
Ни черта не грустно! Мне нет до этого никакого дела.
- Рядом с тобой я чувствую себя равным. - возразил он, а я подавилась кофе.
Равным мне? Тот, кто повсеместно подавляет меня своей силой и богатством? Смешно. Царев заметил скептическое выражение моего лица.
- Ты ведь знаешь мое имя и возможности, значит я не в тени. И ты продолжаешь противоречить мне и смотришь без страха. Как на любого другого. Как на равного себе. - глядя мне в глаза пояснил Царев.
Я с трудом сглотнула. В чем-то он прав. Но смотреть так не обязательно, блин. Я отвернулась и продолжила.
- Но ты ведь в любом случае способен меня придушить прямо сейчас. - тихо возразила я.
- Это ничего не меняет. Не смотря ни на что, мы продолжаем сидеть и просто говорить. И мы оба чувствуем себя относительно уверенно.
Ну, за себя я бы так не говорила. Тем более, когда он так на меня смотрит. И сидит так близко. Я не уверена, что не совершу какую-нибудь непоправимую глупость. Например, как вчера, поцелуй. Боже, и почему я подумала именно об этом!
От неловкости спасло негромкое покашливание. Я подскочила, как ошпаренная и отошла к парапету.
- Давай сюда, - с раздражением в голосе приказал Царев неуверенно топтавшемуся у двери молодому человеку в форме официанта. Тот быстро оставил бумажный пакет и ретировался. - Хочешь пончик? - предложил Царев, нырнув в пакет. Я нерешительно вернулась нашему импровизированному столу и приняла угощение. И когда он успел? Было неожиданно приятно разделить с ним эту трапезу. Здесь, без лишних глаз и ушей было так просто и даже правильно сидеть с ним рядом.
- Так что ты скажешь о нашем равенстве прямо сейчас? - вернулся к теме Царев. Я немного помолчала.
- Сейчас мне нечего возразить. Да, мы просто сидим и говорим, отбросив нашу разницу. Но это иллюзия. Короткая. Стоит тут появиться кому-то еще, и ты снова станешь Иваном Царевым, которому все подчиняются. Я же останусь прежней. Сейчас ты своим нелепым заявлением возвысил меня, и все стали относиться ко мне иначе. Но это не вечно. Да и стоит мне выйти за ворота, все сомнительные привилегии пропадают.
Я говорила неторопливо. Царев внимательно слушал, глядя перед собой. Когда я закончила, он повернулся ко мне. Я не стала отвечать на его взгляд, чтоб разум оставался незамутненным волнением или еще чем.
- Только потому, что ты не позволяешь мне наделить тебя более надежными и постоянными привилегиями. Ты не веришь мне, я знаю. Но я способен очень много тебе дать. Твоя жизнь может сильно измениться. Я сделаю тебя самой счастливой на земле. - уверенно сказал Иван.
- Это слишком амбициозное заявление. Если не хочешь прослыть пустомелей, не стоит бросаться такими фразами. И то, о чем ты говоришь, обидно. Да, ты многое можешь мне дать. Можешь поднять меня очень высоко. Теоретически. Но чем выше я окажусь, тем больнее будет падать. А упаду я обязательно. И чем больше мы общаемся, тем будет мне больнее, когда ты захочешь отобрать их, эти привилегии. - я все же посмотрела ему в глаза. И увидела там протест и поспешила продолжить. - Даже если не захочешь, за тебя это сделает твоя семья. Я знаю, на что они способны, меня уже просветил один добрый человек.