- Ба! Маленькая леди! Доброго утра, - обрадовался мне, как подарку на День рождения, Царев. Свихнулся? Я даже на секунду растерялась от такого теплого приветствия. У него в руках тоже была книга.
- И Вам того же и туда же, - медово улыбнулась я, принимая заданный тон беседы.
- Благодарствую за занимательное чтиво. Вижу, и Вам оно пошло на пользу. - вернул приторно сладкую улыбку оппонент.
- Безусловно. А Вы, я смотрю, последовали всем моим советам, сами читаете, друзей угостили. Смирение и послушание - одни из важнейших добродетелей.
Улыбка превратилась в оскал. У обоих.
- Как и терпение, коим я, к сожалению, не отличаюсь, - с угрозой произнес он, продолжая кровожадно улыбаться. Я тоже заставила себя удерживать губы в подобии ухмылки.
- А Вы вообще ничем не отличаетесь, кроме психической неуравновешенности. - сказала и сразу подумала, зачем? Сама же напрашиваюсь. Воистину, язык мой - враг мой. Так, не трусь!
- Как правильно подмечено, - Царев приблизился вплотную и угрожающе навис надо мной снежной лавиной, хоть и стоял на ступеньку ниже. - А какими добродетелями можете похвастать Вы?
- Хвастать - дурной тон, - я храбрилась, но страх заставлял все сильнее трястись поджилки. Воспоминания о чулане так и мелькали перед глазами.
- Какие познания, браво. - похлопал вдруг Царев и прислонился к стене, складывая на груди руки. Напряжение между нами спало и я выдохнула. - Что еще усвоили из прочитанного?
- Что если утомила светская беседа, можно сослаться на головную боль и удалиться. - я картинно прижала все еще дрожащие пальцы к переносице, - Ах, кажется у меня мигрень.
Я отвернулась и стала спускаться в низ.
- Вы путаете что-то, в этой книге нет такого совета, - Царев схватил меня за руку, я испуганно ее вырвала. Тот снова схватил и сунул мне книгу, после поднял свои руки в знак исключения дальнейших прикосновений. - Вот, перечитайте.
Я с невольным страхом продолжала тупо пялиться на него широко раскрытыми глазами. Его лицо выражало досаду еще секунду, чтоб потом снова превратиться в маску неискренней вежливости.
- Не смей прикасаться. Никогда. - едва слышно прошипела я.
- Прошу прощения, мне пора. Мигрень заразна. - сухо ответил Царев.
И он развернулся и ушел вместе с прихлебателями.
- Катись, ушлепок. Решил в вежливость поиграть? Только протяни еще раз грабли, переломаю! - шепотом возмущалась я по дороге к раздевалкам, стуча книгой по стенам и дверям, представляя на их месте Царскую рожу.
Ах, как же я мечтаю поколотить его! Расквасить эту самодовольную ухмылку, сломать его горбатый нос, подбить серый глаз, проредить глупую зачесанную шевелюру! Я стала ужасно кровожадной. Так и чокнуться не долго.
Физра снова прошла на трибуне. Физрук взглянул на справку из больницы, на мои руки и колени и кивнул на трибуны, не проронив ни слова. Восхищаюсь сдержанностью. Некстати вспомнилось, что я уже восхищалась однажды сдержанностью старосты. Но я ошибалась, он не сдержанный, он равнодушный. Я с неприязнью покосилась на него, завязывающего шнурки. Он поднял голову и поймал мой взгляд. Поджав губы, я отвернулась. Да, этому человеку будет плевать, если на его глазах котика мучить будут. Или старушку грабить. Или ребенка похищать. И бровью не поведет. Я в раздражении мяла справку. Поймав себя на этом занятии, с ужасом рассмотрела получившиеся лохмотья. И почему тренер ее не забрал?! Что теперь с ней делать?
День закончился вяло. Царева на спаренной политологии не было. К счастью.
В среду я шла к универу медленно, растворившись в музыке. Из наушников раздавалась любимая группа Three Days Grace. Когда я подходила к воротам, заиграла Боль. Очень символично. Я сняла наушники, чтоб поздороваться с охранником, но песня не прекратилась. К воротам медленно подъехал фиолетовый спорткар, чтоб ему провалиться. А то, что из открытых окон раздавалась та же песня, что у меня в наушниках, заставила меня возненавидеть Царева еще больше. Как может он слушать мою любимую группу?! Куда ему со своим свиным рылом, да в калашный ряд! Эта тупорылая морда испачкала мою любовь! Он еще как назло притормозил и посмотрел на меня долгим мрачным взглядом.
Anger and agony
Are better than misery
Trust me I've got a plan
When the lights go off you will understand
Шины взвизгнули и он скрылся за кустами, оставив во рту кислый привкус.
- Лимона переела? - как всегда остроумно пошутил охранник. Я перевела на него тяжелый взгляд. - Долго стоять будешь? Без десяти девять уже.
- Добро... здравствуйте. - сбивчиво поздоровалась я поспешила.