— Дорогой, нехорошо хвастаться. Уже весь зал видел, что дантист у тебя превосходный, — а на ухо зашипел:
— Гланды простудишь.
В зале раздалось покашливание, которое должно было замаскировать смех, вырывающийся наружу. Глаза Отелло сверкнули, он быстро включился в игру и выдал, плотоядно улыбаясь:
— Милая, мы с тобой чуть позже всё обсудим, без свидетелей, — чем весьма огорчил этих самых «свидетелей», уже настроившихся на очередное представление от КимЧонов — слишком уж тихо те вели себя последние несколько дней, лишая всех привычного развлечения, затем, практически касаясь розового ушка «супруги», добавил:
— Продолжишь разговаривать со мной подобным образом — трахну, — слегка погладил он Кима пониже спины.
— Обязательно, — игриво парировала Дездемона для «зрителей» и, повторяя действия Юнхо, дыша тому в самое ухо, добавила:
— Попытаешься повторить подобное, я тебе яйца оторву, причём настолько быстро — испугаться не успеешь.
Все, кто видел улыбку Кима, позавидовали Чону, и лишь тот, кому этот оскал был адресован, не обольщался, прекрасно понимая, что означает он всего лишь быструю, а посему практически безболезненную кастрацию…
Когда к залу вышел Ючон, возгласов восхищения и одобрения было ненамного меньше. Ибо «девушка» в ярко-розовом платье, с пухлыми губами цвета спелой вишни, глазами болотного оттенка и длинными темно-каштановыми волосами была действительно хороша. Пак, подхватив полы платья, лучезарно улыбнулся и крутанулся вокруг своей оси, давая всем присутствующим в полной мере насладиться зрелищем и удостаиваясь, как и Джеджун, аплодисментов. Затем хитро посмотрел на Чанмина, который уже чувствовал, что попал. Ибо такая Эмилия пугала его ещё больше. Пак, заметив замешательство сценического мужа, заговорщицки подмигнул тому, давая тем самым понять, что развлечение только начинается.
Хёнджуна же гримировать практически не потребовалось. Ибо мальчишка и так выглядел старше своих лет. По сценарию — он герой положительный, следовательно, добавлять ему хищных черт — как это было в случае с Чанмином — не понадобилось. Поэтому ограничились лишь небольшим количеством грима, придающего коже загорелый оттенок, да чуть подвели глаза, сделав их немного выразительнее.
На остальных понадобилось ещё меньше времени.
Репетиция прошла более-менее спокойно, ибо зрителей как таковых ещё не было, а текст все актёры уже знали назубок, причём не только свой. Поэтому все прошло относительно быстро, если не обращать внимания на то, что актёры, исполняющие мужские роли, периодически зависали, глядя на Джеджуна и Ючона. Но общего впечатления это не испортило, ибо всё можно было списать на соблюдение театральной паузы.
Расходились все в приподнятом настроении, никто за всё время репетиции так и не поругался. Ючон, хотя и обещал Чанмину взглядом все прелести семейной жизни показать, вёл себя вполне адекватно. Лишь один раз, когда в сцене участвовала «супружеская пара» и Дездемона, обе «девушки» одновременно нехило хватанули Яго за попу, что заставило несколько расслабившегося парня подпрыгнуть, непроизвольно взвизгнув.
Учитель Ю был доволен, теперь он был согласен с директором, что генеральную репетицию следовало провести в полном облачении и гриме, как это делали в театрах. Ибо теперь парням будет проще на завтрашнем выступлении.
На следующий день все занятия в школе отменили. Ученики убирались, подготавливая здание к приёму многочисленного количества людей. Класс, отвечающий за спектакль, готовил актовый зал к премьере, проверял наличие реквизита, выстраивая декорации в соответствии со сценарием. «Продовольственный комитет» во главе с Шиндоном накупил разной всячины, рассчитывая, что еды хватит, и не придётся отвлекаться во время спектакля на беготню по магазинам, дабы полностью насладиться представлением, ибо обещано было нечто фееричное.
Все актёры заметно нервничали, некоторых слегка потряхивало, всё-таки выступать перед такой обширной аудиторией детям ещё не приходилось. Правда, они надеялись, что больше и не придётся. Пытаясь разглядеть зал в щёлочку между двумя полотнищами занавеса, ребята видели, что помещение постепенно наполняется, первые зрители уже рассаживались. Юнхо «рисовали», последним, так как боялись, что от жары, спровоцированной большим количеством народа, грим может потечь.
Общий восхищённый возглас прокатился по залу, едва открылась первая декорация. Мальчишки играли, по мнению Ю Дже Сока, так вдохновенно, как ещё не было ни на одной из репетиций . Видать, всё же осознание того, что на тебя смотрит множество глаз, несколько дисциплинировало. Да, парни смущались, краснея, порой заикались от волнения, но сколько чувств было вложено — нельзя было не заметить, что эмоциональность оставалась на должном уровне.
Когда появилась Дездемона, все ахнули. А один из кураторов городского отдела образования даже поинтересовался у сидящего рядом с ним директора школы, неужели это мальчик. Получив утвердительный ответ, мужчина только и смог, что покачать головой — настолько не сходилось у него то, как, по его мнению, должен был выглядеть мальчик, независимо от того, надет на него костюм или платье, и то, что он видел. И вынужден был признать, что актёр на роль молодой женщины был подобран идеально, как, впрочем, и остальные.
И вообще, «девушки» на сцене как-то распоясались, воплощая в жизнь план Ючона «возбудим и не дадим». Дездемона и Эмилия неприкрыто флиртовали не только с мужьями по пьесе, но и со всеми героями. Если бы в своё время учитель не заставлял актёров назубок выучить свои роли, кто знает, во что вылился бы весь этот спектакль. Зрители всё списывали на довольно необычную трактовку пьесы. Ю Дже Сок, в свою очередь, лихорадочно соображал, как он будет объяснять то или иное действие героев, выходящее за рамки спектакля. И так как практически все присутствующие в зале знали, чем должна окончиться пьеса, многие, глядя на поведение жён главных героев, посчитали, что «развратницы» просто обязаны умереть. Уже к третьей сцене все в зале готовы были помочь мавру и его знаменосцу расправиться с негодницами, правда, с одним маленьким условием: сначала основательно их поимев. Причём совершенно забывая, что, в своё время, читая это произведение или просматривая его экранизации, всегда жалели «бедняжек».