Итак, Дже Сок раздал всем по экземпляру распечатанной пьесы, затем, велев всем сесть вокруг стола, вынул из кейса ноутбук. Включив ноут, он объяснил ребятам, удивлённо на него таращившимся:
— Я выбрал экранизацию, которая подходит нам больше всего. Это была версия «Отелло» Орсона Уэллса, снятая в 1952 году.
— Пятьдесят второй год?! — воскликнул Ючон. — Неужели ничего свежее не нашлось? Небось ещё и чёрно-белый?
— Да, ты угадал, действительно чёрно-белый, а по поводу «свежее»… я считаю, что для нас это самый оптимальный вариант познакомиться с пьесой. Кроме того, сам режиссёр отдал многое, чтобы снять этот фильм. В Канны, на церемонию вручения награды, он пришёл, будучи практически нищим. Но все его усилия не прошли даром, ибо фильм стал общепризнанным мировым шедевром кинематографа. Не смотря на несоответствие возраста актёров и героев, картина просто замечательна. Я, конечно, не ожидаю от вас настолько профессиональной игры. Просто посмотрите, а потом мы всё обсудим.
Поначалу парни скривились, неужели нельзя было найти более современный цветной вариант. Но Дже Сок так на них глянул, что озвучить свои мысли никто не решился.
Начало фильма было очень мрачным. В центре экрана — движущаяся похоронная процессия, разделённая на три вереницы монахов, постепенно сливающихся в одну, сопровождающих в последний путь мертвецов, находящихся на носилках. На первых двух — темнокожий мужчина и красивая женщина, скрытая под чёрной вуалью, на третьих — закрытый гроб. Три мёртвых тела… Гнетущая музыка просто подавляла все чувства.
И вдруг… ведут сопротивляющегося изо всех сил человека, словно пса на поводке. Уже спущена клетка, которая ждёт своего нового временного обитальца. Но стоило только посадить пленника в железную ловушку, как та сразу же взмывает вверх, словно только этого и ожидала, будто и не люди управляют лебёдкой, а она сама, почуяв, подобно дикому зверю, что добыча может в любой момент ускользнуть, старается оградить себя от лишних домогательств со стороны соперников. А может для неё это и не добыча вовсе, а очередной суженый, которого она так долго ждала. Она знает, что скоро вновь останется вдовой, поэтому пытается как можно дольше насладиться обществом возлюбленного, дарованного причудливой судьбой. Ведь она так долго была одинока, ровно столько, сколько не было в этом государстве серьёзных преступлений. И не её вина, что все её «супруги» не живут долго, не её вина, что прослыла «чёрной вдовой» — просто не нашёлся ещё тот, кто по своей воле, не плача, не причитая, не рыча, яростно сопротивляясь, разделит с ней свою судьбу. Кто будет настолько сильным и стойким, что сможет выжить там, на высоте, без еды и питья, сытый лишь влажным морским воздухом и обществом «суженой». Так что она подождёт, довольствуясь короткими периодами «временного супружества», время у неё есть…
А пленник мечется в железной ловушке, но вот он устремляет свой взгляд вниз — там процессия с носилками — и внезапно успокаивается. Что думает он сейчас, глядя на дело рук своих, хотя не столько рук, сколько изощрённого разума? Может, сожалеет о содеянном, потому что жаль прерванные жизни? Или скорбит по своей никчемной, но свободной жизни, которой злой рок лишил его, и не допускает даже мысли о том, что сам тому виной? Ибо просто свершил возмездие, воздал им по заслугам, сам невинно пострадав. Мы, к сожалению, этого не узнаем.
Смена кадра, и на экране начало этой истории.
Ребята смотрели, затаив дыхание. Дже Сок, глядя на них, был доволен своим выбором. Сейчас эти забияки и непоседы, всё ещё остававшиеся детьми, не смотря на все их попытки доказать свою независимость, сидели плечом к плечу, забыв о неприязни, что до сих пор была между ними, участвовали в событиях, происходящих на экране. Пусть и безмолвными свидетелями, но всё же… Они жили там, за тонкой гранью, разделяющей реальность и мир, что создали Шекспир и Уэллс. И в который раз Мистер Ю убедился, что не зря Орсон Уэллс положил на алтарь искусства всё, что имел, не зря актёры работали впроголодь, пока шли съёмки — оно того стоило, ибо усмиряло даже таких шалопаев, перед которыми пасовал сам директор… Учитель видел, как пылали яростью глаза мальчишек, стоило на экране появиться Яго; как трагично были изломлены их брови, когда мавр, в душе которого боролись любовь, требовавшая простить, поверить и чёрная ревность, шептавшая, что за изменой обязательно должна последовать расплата; как блеснули слезы осознания, что хэппи-энда не предвидится, осознания того, что это и есть трагедия, трагедия личности, общества…
Пошли титры, а ребята молчали — каждый ушёл глубоко в себя, пытаясь «переварить» увиденное, понять, зачем автору нужна была такая жестокость, ведь намного проще было напускать розовых соплей по поводу всепрощающей и всепобеждающей любви, но нет, надо было так жестоко… что жестоко? Да всё равно, просто жестоко…
Первым очнулся Джеджун:
— Учитель, зачем нам это? — спросил мальчик звонким голосом. — Ведь гадко заканчивать на этом. Где доброе и вечное, что должна сеять классика? Ведь основным принципом, который пытаются нам внушить, является то, что добро всегда побеждает. И где всё это?
— Но ведь зло было наказано, как и должно, разве не так? — парировал Дже Сок.
— Зло — да. Но добро проиграло! Победило равнодушие! Ведь все видели, к чему всё идёт, но ни один не остановил! В чём же смысл, какова мораль?
Ким был настолько взволнован, что не замечал, что предложения оставались незаконченными, он рубил фразы, не задумываясь, поймут ли его остальные. Но те понимали, ибо сами находились в том же поиске смысла.
Дже Сок горько усмехнулся, не ожидал он таких вопросов от детей, не думал, что настолько заденет их за живое. А ведь парень прав, действительно, главным героем пьесы являлось равнодушие. И как этому ребёнку пришло в голову подобное сравнение? Не зная, что ответить, он решил мягко направить разговор в другое русло: