быстро сменил своё лицо на беспокойное, и делал вид, что был нормальным человеком.
— Точно, теперь, можете уходить. — виновато улыбнулась Стефани, желая закрыть дверь, но ступня Роберта, — перегородившее эту возможность, — не дало завершить это действие.
— Я… Я тут хотел предложить пирог, который я приготовил. Я как раз к вам и хотел зайти. Можно?
— Можно! — воскликнула Розали, сама не ожидая от себя такого бурного ответа. Пеннивайз доброжелательно улыбнулся.
— Тогда я скоро. — и ушёл. Стефани закрыла дверь, переживая этот внезапный визит клоуна, но Розалия же ничего не подозревает. Она словно забыла того ужаса, что только что пережила.
— Так… Так что ты хотела сказать про клоуна? — спросила Стефани, и Розалию как током шибануло. Если она расскажет об этом, есть риск, что она вновь не поверит этим выдумкам, и отправит её домой. Но на следующий же день, Майк обязан прийти к ним, и рассказать всё. Она то ему точно поверит, ведь он взрослый. И её вновь током пробрало. «Взрослые нам не поверят. Есть те, кто возвращался сюда, но они напрочь забывали о том, что с ними происходило. Совсем. Словно им стирали память. Они даже не помнили, что у них были какие-то пропавшие братья и сестра. Так что, ничего не говори своей тёте, ей ещё рано знать. Когда память сама восстановиться, она сможет нам поверить» — тут же вспомнила она слова Майка, который её предупреждал.
— А? Нет-нет, я… Накурилась травки, и видимо что-то привиделось? — виновато улыбнулась она, и Стефани шокировано взглянула.
— Молодая леди! — воскликнула Стефани в возмущении. — Если я об этом ещё раз узнаю, то точно уедешь к маме! Это из-за твоих новых друзей? Они тебя подсадили, да?!
— Ну-ну, не кричи. Это было всего раз. Да, я нашла друзей. И… — девушка тут же ушла в ванную. Стефани проследовала за ней, и больше удивилась, ведь девушка стала смывать всю черноту с лица, и даже линзы сняла, показывая свои изумрудно-голубые глаза. — Я решила, что буду Розали. — и приветливо улыбнулась тёте.
— Ладно, если они так на тебя влияют, то дружи с ними. — но Стефани беспокоило это. Или дело рук клоуна, или всё же Розали решила скрыть то, что её кто-то преследовал. Нет, она не верила в то, что она накурилась травы, ведь она знала её уже с самого детства, и не могла так поступить. Получается, она беспокоится о том, что её отправят домой из-за этого? Она могла бы поговорить об этом, но нет факта, что если Пеннивайз узнает об этом, она не умрёт. Столько мыслей в раз навалилось, что она уже и не знала как на это реагировать, и тут постучали в дверь. Открыв её, Пеннивайз доброжелательно улыбался, и держал перед собой пирог. Зная, что Розали их не слышит, сложила руки на груди. — Сначала моего лучшего друга позвал к себе на территорию, а теперь намеревался съесть мою племянницу? — прошептала она, и клоун нагло ворвался в дом, поставив пирог на стол.
— Нет, ничего такого, — оправдался клоун и жутко улыбнулся. — Я же нашёл её, и вернул. Просто, попросил её быстрее сюда добраться.
— Хорошо просишь. — сердито сказала она, и Пеннивайз приблизился к её лицу. Его длинный язык прошёлся по её щеке.
— Очень хорошо прошу. — прошептал он, и она от него отдёрнулась, как от кипятка.
— Эм… — и конечно, это видела Розали. Естественно, она не видела длинного языка, но она видела, как тот слишком близко приблизился к ней. Девушка подумала, что возможно, этот сосед пристаёт к своей соседке, но её тётя не та, что сможет это кому-то позволить. Получается ли это, что они действительно близки и она уже успела с ним хорошо познакомиться? — Я… Я пойду спать, ладно? Поговорим завтра, с дядей Майком. — и она спешно удалилась в комнату. Она очень-очень желала, чтобы её тётя была счастлива и перестала быть одинокой.
— Спокойной ночи, дорогая… — напугано сказала она, и её грозный взор обратился на довольно улыбающийся мордашку, уже клоуна. — Уходи. — прошептала она, отчего, клоун шире улыбнулся.
— Я сегодня не хочу уходить. Совсем. — он вокруг обошёл Стефани, словно как дикий хищник, загнавшее, основное блюдо дня, в тупик.
— Для тебя это всё игра?
— Весёлая игра. Может, она закончится, когда ты всё вспомнишь? — он остановился рядом со входом в её комнату, и рукой поманил к себе. Стефани тихонько прошла к себе в комнату, так же тихо, как это сделал клоун, но деревянный пол предательски скрипел.
В комнате, на кровати, расположился клоун, ехидно улыбаясь. Его взгляд оглядел девушку с ног до головы. Стефани казалось, он оценивал, с какой части тела он начнёт её поедать.
— Милая Стефани… Моя милая-милая Стефани. — обратился он к ней, сладко пропев это. Стефани вновь ощутила это странное ощущение наплыва воспоминаний. Она это где-то видела, и она знала, что она это точно видела, именно здесь, в этой комнате. Только кровать была розовой, и стены, и почти вся комната была окрашена в этот тошнотворный цвет, который она так люто ненавидит и по сей день. — Я хочу рассказать тебе, как хорошо нам было вместе, но вряд ли ты поверишь хотя бы одному моему слову.
— Тогда почему ты не покажешь хоть одно воспоминание из того времени своей иллюзией? — спросила она, отчего глаза клоуна расширились и следом, он приподнял уголки своих губ, обнажив два передних клыка.
— Это было бы слишком легко. Да и иллюзия моя показывает лишь страхи людей, ну или их воспоминания. Иллюзия лишь иллюзия.
— Я недавно видела… Воспоминание? О том дне, когда я тебя попросила нарисовать себя.
— Так оно и было. Этот сундук, ты хранила 27 лет? — он указал на тот самый сундучок, который магическим образом оказался у неё. Когда ей отдали его, она предполагала, что может быть, это родительское? Тем не менее, бабушка зачем-то хранила его так долго.
— Он лежал у бабушки. Я не знаю откуда он. — но её взгляд медленно перешёл к глазам клоуна. Его лицо было грустным, не тени его наигранной и невинной радости. Неужели, у это монстра есть чувства, есть бьющееся сердце в грудной клетки, и ему прокрадывалось чувство милосердия? Ей, почему-то, стало его так жаль. Ей даже показалось, что может, он так же одинок как и она сама, он так же сильно желает кого-то рядом с собой и не желать его сожрать. Возможно ли то, что он из-за собственного голода одинок? Или может этот монстр просто играет? Но тогда как объяснить то, как он смотрит. Такое не сыграть даже лучшему актёру страны, — если не целого мира. — Это твой сундук?
— Я подарил тебе его, чтобы ты хранила в нём свои самые важные вещи. — ответил он не равнодушно, как-будто, это действительно дорогая ему вещь.
— Он магический? — предположила она. А что? Оборотень-демон-людоед есть, а магии нет? Отчего, Пеннивайз издал усмешку, и медленно встал с кровати. Медленной походкой подойдя к ней, он провёл своими холодными руками в белой перчатке по её рукам, верх по плечам, и заканчивая прикосновением к её волосам. Он заботливо их погладил, после чего, закапался носом в её волосах. Глубоко вздохнув её запах, он почувствовал, как приятные воспоминания прошлого накатили на его глаза. Он бы расплакался, но он этого не сделал, и хотел больше и больше чувствовать её присутствие рядом с ней.
— Нет. Он обыкновенный. — прошептал он ей, и она неожиданно повернулась к нему. Она не понимала, что он хочет сделать. Он монстр, и вряд ли он чувствовал к ней влюблённость. Играется? Возможно. «Он питается эмоциями, поэтому он так поступает. Играет с моим чувством одиночества» — вдруг пронеслось у неё в голове. Но откуда она могла это знать? Почему эти мысли пронеслись у неё в голове? Её глаза утонули в слезах, и набравшееся вода в веках не выдержала, и словно переполненной платиной, позволила соленым слезам покатиться вниз по щеке, оставляя после себя красные дорожки.
— Не делай так. Не надо. Мне и без этого больно. Не дела… — она не смогла закончить предложение, так как губы заткнул поцелуй. Она почувствовала, как клоун, схватив её за затылок, крепко прижал её губы к своим. Только вот, сам клоун не руководил собственными действиями. Он сделал это, словно это был какой-то рефлекс, очень сильно напоминающий рефлекс хищника. Вместо «Давай! Вгрызись в его глотку и вырви голосовые гланды!» в «Поцелуй её. Ей очень одиноко. Ты знаешь её с самого детства. Это одиночество преследует её». Затем, он прикусил её верхнюю губу, и тут же облизал. Она не смогла сдержаться, и ответила на его поцелуй. Руки клоуна пошли вниз, к талии, прижимая её тело к себе. Та же чувствовала, как что-то твёрдо касается её живота. С дрожью в руках, она отстранила его от себя, толкая его в грудь. Она не хотела верить, но не хотела отрицать. — Стой, стой… — она взглянула в его янтарные глаза. Всё дыхание спёрло, сердце билось чаще, и ей казалось, если бы не рука, держащее её талию, она бы упала. — Я…
— Просто заткнись. — клоун схватил её за горло и повалил на кровать, оказываясь сверху. Его мягкие губы оставляли следы помады на шее, а горячий язык словно слизывал их. Запах сахарной ваты, перемешался с запахом металла и её любимыми, бабушкиными оладьями. Странное сочетание запахов, которые, невероятным образом её возбуждали. Когтистая лапа монстра проходила по телу Стефани, процарапывая совсем маленькие раны, из которых даже не сочилась кровь. Когти легко порвали её одежду, и теперь она лежала перед клоуном голой. Смущение на секунду появилось, так как Пеннивайз её рассматривал, а точнее, он пристально, словно отдавая уважение, смотрел на шрам в боку. И когда он опустился к шраму, и облизал, будто бы вновь извиняясь за это уродство, успокоило её.
Он, строя из поцелуев дорожку, вернулся к её груди, про себя, восхваляя её за красоту, и языком натыкаясь на сосок, присасывая его губами. Стефани рефлекторно хотела отогнать Пеннивайза от этого, но неожиданно, его кисти схватили её руки, и крепкие пальцы сжали предплечья. Так же, она явственно чувствовала, как другая пара рук поглаживали её бёдра. Её бы это напугала, если бы она думала, что над ней человек, но сейчас, так трепетно и нежно лаская её, был далеко не человеком.
Тут, она почувствовала, что одна из его рук перешла на ласку внутренней части её бедра. Она чувствовала, словно её ноги свело судорогой, странная дрожь внизу живота лепетала «Давай же! Давай!» И его рука скользнула по самому дорогому месту для всех представителей женского пола. Клоун всё так же продолжал держать её руки, и ловко обосновался между её ног. Его поцелуи пошли вниз. По груди, по животу, к пупку, а там и по выступающим костям таза, переходя к клитору. Физически, кисти бы уже не смогли держать её руки, так как расстояние не позволило это сделать, но это же оборотень-людоед, и длина его рук немыслима, поэтому, кисти по прежнему сжимали её предплечья.
Стефани не смогла сдержать тихий стон, и упрекала себя в этом. А клоун наоборот, хотел услышать из её уст несмолкаемые стоны ласкающие его уши, мотивируя на смелые действия. Хорошо что его одарили телепатией, так как он ясно слышал, как она стонала про себя, в мыслях, и повторяла «Пенни… Пенни… Пеннивайз… Мистер Пеннивайз», и это его заводило всё больше. В клоунском костюме стало в паху неудобно, поэтому отрастил ещё одну пару рук, и сорвал с себя этот костюм. Перед Стефани теперь восстал мужчина, довольно крупного телосложения: широкая спина, плечи, грудь; не одной волосинки на бледном теле (возможно, это потому что он был рыжий, а всем заметно, что если парень (девушка) рыжие с рождения, на их телах волос почти не видно (если ещё учитывать освещение)); накаченный торс, в котором ясно очерчивались линии кубиков, и по бокам росли три пары рук, как у какого-то, чёртово, паука; сильные ноги; и твёрдый, стоявший дубинкой, хвалёных размеров, член.
Он приподнял легко тело Стефани, удобнее для себя укладывая её на кровати, и подтягивая к себе. Его головка члена была у входа во влагалище, и он остановился, словно сомневаясь, а надо ли это всё вообще? Но он скорее думал о мнении Стефани ко всему этому, чем самого себя. И его взгляд ядовито-янтарных глаз блеснул на неё, и брови удивлённо дёрнулись. Ведь лицо Стефани, даже без её слов, отвечало на все его вопросы, просто «Да». И её непослушное тело само желало опуститься на него. Поэтому, он без промедления, охватил свой член рукой, обмазывая его какой-то скользкой жидкостью, и вошёл в неё. Не резко, но и медлить он не мог. Невиданная сила его подтолкнула на это. Он сравнил это ощущение с 27-ми летним голодом, когда он так же не мог сдерживаться от укуса во вкусную плоть.
Стефани ощутила его внутри себя. Пошли толчки. Пеннивайз вновь опустился к её шее, и с поступающим удовольствием, жалящим приятным током во всё тело, кусал её. С каждым огромным шагом поступающего оргазма, его укусы переходили с невинных надкусов, в более ожесточённую версию. Кровь следом оставалась на губах клоуна после каждого укуса, и он жадно слизывал её, и ощущал прекрасный, почти забытый, горький вкус плавно переходящий в сладкий мёд. Клоун и сам боялся, что не содержится на пике, и вновь изуродует тело девушки. Но Стефани, как бы, чувствуя это, подбадривала его руками, которые рефлекторно вцепились в его спину. Она ощущала эту острую боль от его зубов, но эта боль сливалась в симбиоз с удовольствием, который служил не хилыми пенками оргазму.
Хорошей поддержкой послужило то, что она подумала о поцелуи, так как не могла сдерживать стоны. И клоун выполнил это пожелание. Лишь тронувшись губами её губ, их поцелуй неожиданно стал более глубоким, и она смогла простонать. Его длинный, горячий язык сплёлся с её языком, и клоун боялся, ненароком откусить её язык во время оргазма, который приблизился к нему так близко, как только мог. Поэтому, когда оргазм уже был рядом, он отцепился от её губ, и прорычал, укусив свою губу, до крови. Стефани почувствовала, как вовнутрь неё вливалась горячая жидкость, дарящая нескончаемое блаженство, что для неё, это послужило оргазмом. А кровь с губ клоуна медленно, словно неожиданно попала в состояние невесомости, летела вверх.
Стефани тяжело дышала, улыбалась, прикрыв глаза. Пеннивайз опустился к ней, надкусив её мочку уха. Он выдохнул в её ухо, отчего по её телу прошли мурашки, служащие ракетой к Морфею. Клоун чувствовал, будто только-только съел большое количество вкуснейших детей, прикусив животным страхом. Как тут, почувствовал, что Стефани уснула. Так быстро? А как же… 27 лет страдать бессонницей, и вновь научиться спать. Её организм ни за что не упустит прекрасной возможности заснуть.
Поэтому, Пеннивайз провёл рукой по её щеке, поцеловал в лоб, встал с кровати, щёлкнул руками, оделся в костюм клоуна. После чего, убирая разорванную одежду вокруг, укрыл её одеялом. Обещая вернуться через час-два, потому что голод поступил настолько сильно, что он был бы не прочь закусить личинкой в соседней комнате.
Комментарий к Глава 2. Часть 5.
Кхм-Кхм, чуть-чуть кекса не помешало бы (ノ*ﾟ▽ﾟ*)