В январе 1559 г. в империи для обсуждения ливонского вопроса собрался Аугсбургский рейхстаг. На съезде были послы ордена, которые официально запросили имперского заступничества. Было решено просить у городов заем в 100 000 гульденов для найма солдат и ходатайствовать перед Иваном IV о прекращении боевых действий в Ливонии. Но финансовые проблемы так и не получили своего решения: денег не собрали…
В январе 1559 г. ливонское посольство было отправлено и к королю Сигизмунду. Дипломаты напоминали об обязательствах Ягеллона как протектора Ливонии и просили соблюдать условия Позвольского договора. Видя колебания монарха, орден предложил спасти его нервы тем, что формально войска, присланные Польшей, будут считаться наемными, на службе у магистра. Тем самым официально ягеллонская армия не будет участвовать в конфликте, а ее, солдаты выступят в роли наемников, за поведение которых король ответственности не несет. Но после почти двух месяцев бесплодных переговоров Сигизмунд не согласился даже на это. 14 марта послы получили окончательный отрицательный ответ. Главной причиной подобного решения было нежелание Короны нарушить перемирие с Иваном IV.
Между тем, в Москву через Ливонию едут датские послы. 17 января 1559 г. они обратились к юрьевскому наместнику Дмитрию Курлятеву с просьбой временно, на период переговоров прекратить войну в Ливонии. На что Курлятев 28 января ответил — подобная просьба должна исходить не от послов. Пусть сам магистр бьет челом и шлет послов, тогда и прекратим. А пока государь приказал «воевать» Ливонию. Возможно, сознательной провокацией было распространение вслед за этим в феврале 1559 г. грамоты от имени следующего юрьевского наместника, И. Ростовского, будто бы русские бояре, сострадая несчастьям ливонцев, решили по просьбе датчан прекратить боевые действия и отозвать войска, уже двинувшиеся на Ригу и Ревель. От магистра только требуется очень быстро прибыть с челобитьем и униженной просьбой о мире…
В реальности боевые действия не прекратились. Датские дипломаты, проезжавшие через разоренную Ливонию 9, 10, 11 февраля, описывали страшные опустошения, сделанные войной. Они фиксировали настроение населения: орден «у народа в презрении» за то, что не сумел защитить страну, а русских в Ливонии 40 000 воинов, и они полные хозяева, особенно в сельской местности, где идет безнаказанный грабеж населения. А вот с осадой крепостей дети боярские связываться не очень любят из-за нехватки осадной артиллерии. Увиденное так впечатлило дипломатов, что они решили требовать у магистра в обмен за посредничество в переговорах с русскими крепости Феллин и Пернов, потому что, по их мнению, все равно «эта страна не может существовать без покровительства иностранного государя».[222]
3 марта 1559 г. в Москву прибыло литовское посольство во главе с Василием Тишкевичем. Оно привезло предложения, разработанные при дворе Сигизмунда в декабре 1558 г. Литва расценила готовность Москвы к заключению антитатарского союза как желание сменить продлявшиеся перемирия вечным миром, а для того пересмотреть земельные споры. Удовлетворение всех застарелых территориальных претензий было для Вильно условием, при котором возможно антикрымское соглашение.
Литовские дипломаты говорили очень пышно, сравнивали Ивана IV с православными царями древности, Константином Великим и Владимиром Крестителем. Они призывали его следовать примеру великих христианских государей древности и скорей заключить почетный мир с королем за погибель всем басурманам. Глава русской дипломатии на переговорах А. Ф. Адашев предложил заключить мир по принципу, кто чем владеет на данный момент. При этом «прародителевых своих отчин, города Киева и иных городов русских для доброго согласия не учнем изыскивати». Таким образом, Москва в 1559 г. была готова в обмен на вечный мир и антитатарский союз отказаться от претензий на русские земли, входившие в состав Великого княжества Литовского.
Литовцы же условием мира выдвинули возврат Смоленска, Северских и Черниговских земель, Стародуба, Брянска, Вязьмы. При этом, продолжая придерживаться принятого на этих переговорах высокого стиля, дипломаты привели притчу: «У некоего человека в подворье была змея, да сьела у него дети и жену, да ощо захотела с тем человеком вместе жити. И тот нынешней мир ком уж подобен: съедчи змее жену и дети, съесть ему и самого». Адашев в сердцах обозвал речи литовцев «гнилыми семенами», которые и «во сне не грезит». Но дипломаты Сигизмунда уперлись: без Смоленска и Северских земель мира не будет.
222
Щербачев Ю. Н. Датский архив: Материалы по истории Древней России, хранящиеся в Копенгагене: 1326–1690 гг. М., 1893. С. 29, 30. № 84, 87;
он же. Копенгагенские акты, относящиеся до русской истории. М., 1915. Вып. I: 1326–1569. С. 95–102. № 52, 53.