На заседании Боярской думы было принято решение: раз литовцы не ценят столь «великих уступок» — отказа от Киева и других городов, то заявить им, что перемирие додержим, но продлять не будем. Трудно сказать, как можно расценивать эту позицию России — как временный демарш (ведь ничего не мешало продлить перемирие в дальнейшем, на следующих переговорах) или как объявление о будущем разрыве отношений и подготовке к войне.
Тогда 10 марта послы сделали заявление. Они обвинили Ивана IV в нарушении мира с христианскими державами, в нападении на рижского архиепископа Вильгельма, родственника Сигизмунда: «…ты, брат наш, валку ведешь з законом реши Неметцкие земли Ифлянские… А к тому же княже бранденборский Вилгелм, арцыбископ ризский, есть кровный наш, землю прошлого году сами особою нашею государскою тягнули есмя, докуды ся узнали в твоем выступе и нас просили, мы, стерегучи, чтоб кровь христианская не розливала, и привергнувши князя арцыбископа во все прежнее его достоинство в покорение, и просбу от них есмя приняли». Литовцы недвусмысленно дали понять, что намерения Сигизмунда заступиться за родственника более чем серьезны, вплоть до начала очередной русско-литовской войны.
В ответ на заявление Тишкевича не было сказано ни слова. Послам приказали ехать на подворье. И было от чего молчать: вместо локальной карательной акции по наказанию слабенького ордена перед Россией внезапно оказалась перспектива большой европейской войны! 16 марта литовских послов выслали из Москвы. Грозный приказал в отместку не давать гостям меда и в последнем слове заявил, что Россия старое перемирие додержит, а там «как Бог даст».[223]
Однако польско-литовский демарш все же произвел на Россию впечатление. Возникло ощущение, что надо сбавить интенсивность давления на Ливонию, прислушаться к мнению других держав. Тем более, тех, кто предлагал разделить Ливонию между собой, без посредников. В такой роли выступила Дания — посольство Клауса Урне в марте 1559 г. привезло в Москву проект соглашения о разделе Ливонии между русской и датской коронами. Послы объявили о принадлежности к Дании «княжества Эстонией», земель Гарриен и Вирланд «с епископством, державою и градом Колыванью (Ревелем)». Это — владения «родителей датского короля». Поэтому завоевание русскими датских земель незаконно: данные территории могут отчуждаться только с разрешения датской короны, а без ее санкции они «неотвольны и безотдвижны».
Россия была готова удовлетворить эти претензии и «поделиться» бывшими владениями ордена. Но при этом Дания должна была выступить гарантом капитуляции Ливонии, обеспечить личное прибытие в Москву магистра и архиепископа с униженным «челобитьем» о пожаловании. Надежда на взаимовыгодный раздел Ливонии между Иваном IV и датским королем Фредериком, видимо, была столь велика, что в итоговой речи А. Ф. Адашев объявил о согласии на перемирие в Ливонии с 1 мая по 1 ноября 1559 г., заключаемом «по челобитью» датских послов. Как выяснилось впоследствии, это оказалось роковой ошибкой.
Сценарий грядущих московских переговоров с магистром нам точно неизвестен. По косвенным данным, Иван IV был готов в случае личного «челобитья» магистра и архиепископа сохранить за ними их владения в Ливонии пожизненно, при условии уплаты дани и ввода русских гарнизонов в Ревель, Пернов, Динабург, Розитен, Каркус, Тарваст, Лаюс, Оберпален. То есть Ливония должна была потерять независимость и быть разделена между Россией и Данией. В письме датских послов в Ревель X. Мюнхгаузену от 13 мая 1559 г. перечисляются уже другие города, в которые царь требовал ввести своих наместников при условии личного челобитья магистра: Ревель, Феллин, Пернов, Вайсенштейн, Вольмар, Венден, Мариенбург, Трикат, Тарваст, Каркус, Динабург, Кокенгаузен.[224]
Однако заключенное по инициативе датских послов перемирие обернулось против и Фредерика, и Ивана Грозного. Орден решил воспользоваться предоставленной передышкой не для подготовки к капитуляции, а для организации сопротивления и поиска покровителей среди соседних держав. В мае 1559 г. рижский архиепископ Вильгельм обратился к Сигизмунду с письмом, в котором выражал готовность перейти под подданство Короны по прусской модели, с условием сохранения номинального подчинения и Священной Римской империи. Вскоре к переговорам присоединился и Кетлер, который стал требовать у Сигизмунда исполнения условий Позвольского мира в обмен на превращение ордена в вассала польского короля.
223
Анализ отдельных эпизодов посольства см.: Tiberg Е. Zur Vorgenschichte des Livlàndischen Krieges. S. 145–147.
224
Щербачев Ю. H. Датский архив… С. 36. № 105;
он же. Копенгагенские акты… С. 108–113. № 58; С. 137–139. № 68.