После этого Ф.С. Сушков{61} указал на «ошибочность моего шага»: за несколько дней своего пребывания в Крыму правительство, по его словам, заслужило признание не только общественных кругов, но и военной среды. Так что все предвещало возможность плодотворной работы его.
– К сожалению, у меня совершенно противоположные сведения. Вы, по-видимому, не знаете, что творится кругом. Во всяком случае, через несколько дней все случившееся станет вам ясным…
Покидал свой пост генерал Хольман – неизменный доброжелатель армии. В своем прощальном слове он говорил: «…с глубочайшим сожалением я уезжаю из России. Я надеялся оставаться с вами до конца борьбы, но получил приказание ехать в Лондон для доклада своему правительству о положении… Не думайте, что я покидаю друга в беде. Я надеюсь, что смогу принести вам большую пользу в Англии… Я уезжаю с чувством глубочайшего уважения и сердечной дружбы к вашему главнокомандующему и с усилившимся решением остаться верным той кучке храбрых и честных людей, которые вели тяжелую борьбу за свою родину в продолжение двух лет». При новой политике Лондона генерал Хольман был бы действительно не на месте.
Расставался я и со своим верным другом И.П. Романовским. Освобождая его от должности начальника штаба, я писал в приказе: «Беспристрастная история оценит беззаветный труд этого храбрейшего воина, рыцаря долга и чести и беспредельно любящего Родину солдата и гражданина. История заклеймит презрением тех, кто по своекорыстным побуждениям ткал паутину гнусной клеветы вокруг честного и чистого имени его. Дай Бог Вам сил, дорогой Иван Павлович, чтобы при более здоровой обстановке продолжать тяжкий труд государственного строительства». На место генерала Романовского начальником штаба я назначил состоявшего в должности генерал-квартирмейстера генерала Махрова{62}. Хольман, предполагавший выехать в ближайший день в Константинополь, предложил Ивану Павловичу ехать с ним вместе. Рвались нити, связывавшие с прошлым, становилось пусто вокруг…
Поздно вечером 19-го в Феодосию приехал генерал Кутепов по важному делу. Он доложил: «Когда я прибыл в Севастополь, то на пристани офицер, присланный от генерала Слащева, доложил мне, что за мной прислан вагон с паровозом и что генерал Слащев просит меня прибыть к нему немедленно. В этом вагоне около 8 часов вечера я прибыл в Джанкой, где на платформе меня встретил генерал Слащев и просил пройти к нему в вагон. После легкого ужина по просьбе Слащева я прошел к нему в купе, и там он мне очень длинно стал рассказывать о том недовольстве в войсках его корпуса главнокомандующим и о том, что такое настроение царит среди всего населения, в частности, среди заявивших ему об этом армян и татар, в духовенстве, а также во флоте и якобы среди чинов моего корпуса; и что 23 марта предположено собрать совещание из представителей духовенства, армии, флота и населения для обсуждения создавшегося положения и что, вероятно, это совещание решит обратиться к генералу Деникину с просьбой о сдаче им командования. Затем он прибавил, что ввиду моего прибытия теперь на территорию Крыма он полагает необходимым и мое участие в этом совещании. На это я ему ответил, что относительно настроения моего корпуса он ошибается. Участвовать в каком-либо совещании без разрешения главнокомандующего я не буду и, придавая огромное значение всему тому, что он мне сказал, считаю необходимым обо всем этом немедленно доложить генералу Деникину. После этих моих слов я встал и ушел. Выйдя на платформу, я сел в поезд и приказал везти себя в Феодосию».
То, что я услышал, меня не удивило. Генерал Слащев вел эту работу не первый день и не в одном направлении, а сразу в четырех. Он посылал гонцов к барону Врангелю, убеждая его «соединить наши имена» (то есть Врангеля и Слащева) и при посредстве герцога С. Лейхтенбергского входил в связь по этому вопросу с офицерскими флотскими кругами. В сношениях своих с правой, главным образом, общественностью он старался направить ее выбор в свою личную пользу. Вместе с тем через генерала Боровского он входил в связь с генералами Сидориным, Покровским, Юзефовичем{63} и уславливался с ними о дне и месте совещания для устранения главнокомандующего. В чью пользу – умалчивалось, так как первые двое были антагонистами Врангеля и не имели также желания возглавить себя Слащевым. Наконец, одновременно, чуть ли не ежедневно Слащев телеграфировал в Ставку с просьбой разрешить ему прибыть ко мне для доклада и высказывал «глубокое огорчение», что его не пускают к «своему главнокомандующему».
Генерал Сидорин усиленно проводил взгляд «о предательстве Дона» и телеграфировал Донскому атаману, что этот взгляд разделяют «все старшие начальники и все казаки». Он решил «вывести Донскую армию из пределов Крыма и того подчинения, в котором она сейчас находится», и требовал немедленного прибытия атамана и правительства в Евпаторию «для принятия окончательного решения» (телеграмма 18 марта от Сидорина генералу Богаевскому{64}).
61
Сушков Филипп Семенович. Председатель Кубанского правительства. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. С марта 1920 г. министр просвещения Южно-Русского правительства.
62
Махров Петр Семенович, р. 1 сентября 1876 г. в Тамбове. Из дворян. Минская гимназия, Виленское пехотное юнкерское училище (1897), академия Генштаба (1907). Генерал-майор, генерал-квартирмейстер штаба Юго-Западного фронта. В 1918 г. в гетманской армии; служащий Полтавского кадетского корпуса, 30 октября 1918 г. назначен членом Военно-исторической комиссии по сбору документов Великой войны по Юго-Западному и Румынскому фронтам. В Вооруженных силах Юга России; с 21 февраля 1919 г. начальник военных сообщений Крымско-Азовской армии, с 3 апреля 1919 г. в резерве чинов при штабе главнокомандующего ВСЮР, с 18 августа, в октябре 1919 г. начальник военных сообщений Кавказской армии, затем генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего ВСЮР, представитель в Северо-Западной армии, с 24 марта по 11 мая 1920 г. начальник штаба главнокомандующего ВСЮР и Русской Армии, с 16 июня 1920 г. представитель главнокомандующего при польском правительстве. Генерал-лейтенант (10 июня 1920 г.). В эмиграции в Польше и во Франции. Умер 29 февраля 1964 г. в Каннах.
63
Юзефович Яков Давидович, р. в 1872 г. Из дворян. Полоцкий кадетский корпус (1890), Михайловское артиллерийское училище (1893), академия Генштаба (1899). Генерал-лейтенант, командир 26-го армейского корпуса, командующий 12-й армией. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР с лета 1918 г.; с 1 января 1919 г. начальник штаба Добровольческой армии, командир 3-го конного корпуса, с 8 мая по 27 июля 1919 г. начальник штаба Кавказской армии, затем командир 5-го кавалерийского корпуса, с 28 ноября 1919 г. в резерве чинов при штабе главнокомандующего. С апреля 1920 г. руководитель строительства укреплений в Северной Таврии, в июне— сентябре 1920 г. генерал-инспектор конницы. В эмиграции с 1921 г. в Эстонии. Умер в 1929 г. в Тарту.
64
Богаевский Африкан Петрович, р. 27 декабря 1872 г. Из дворян ВВД, сын офицера, казак ст. Каменской. Донской кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище (1892) академия Генштаба (1900). Офицер л.-гв. Атаманского полка. Генерал-майор, начальник 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Георгиевский кавалер. В Донской армии; в январе 1918 г. командующий войсками Ростовского района. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода: командир Партизанского полка и с 17 марта 1918 г. 2-й бригады. В Донской армии; с 4 мая 1918 г. председатель Совета управляющих отделами ВВД (Донского правительства) и управляющий иностранным отделом, с 6 февраля 1919 г. войсковой атаман Донского казачьего войска. Генерал-лейтенант (с 27 августа 1918 г.). В эмиграции с ноября 1921 г. в Софии, с октября 1922 г. в Белграде, с ноября 1923 г. в Париже. Умер 21 октября 1934 г. в Париже.