От Харькова до Ростова
Я прибыл в Таганрог 23 ноября совсем больной. Приступ лихорадки кончился, но слабость была чрезвычайная, и разлилась желчь. С вокзала я проехал к генералу Деникину, который принял меня в присутствии начальника штаба. Главнокомандующий сразу приступил к делу:
– Ну-с, прошу вас принять Добровольческую армию.
Я заметил, что в настоящих условиях едва ли смогу оправдать оказываемое мне доверие, что предлагавшиеся мною ранее меры являются уже запоздалыми, что необходимые перегруппировки мы уже сделать не успеем и стратегического узла Харькова нам не удержать. Генерал Деникин перебил меня:
– Да, Харьков, конечно, придется оставить; это все отлично понимают, и оставление Харькова нисколько не может повредить вашей репутации.
Я довольно резко ответил, что забочусь не о своей репутации, а о том, чтобы выполнить то, что от меня требуется, и что не считаю себя вправе взяться за дело, которое невыполнимо.
– Ну, в таком случае все останется по-прежнему, – с видимым неудовольствием прервал меня главнокомандующий.
В разговор вмешался генерал Романовский:
– Вашим отказом, Петр Николаевич, вы ставите главнокомандующего и армию в самое тяжелое положение. Только что закончено сосредоточение нашей конницы в Купянском районе. Вы отлично понимаете, что руководить такой крупной конной массой, кроме вас, никто не может. При этих условиях вы не имеете права отказываться от этого назначения.
Слова генерала Романовского несколько поколебали меня.
– Я прошу разрешения подумать. Во всяком случае, я считаю совершенно необходимым дать мне возможность выбрать своих ближайших помощников, в частности, во главе конницы должен быть поставлен хороший кавалерийский начальник. Пока конной группой руководит генерал Мамонтов, от конницы ничего требовать нельзя.
Генерал Деникин заметил, что замена генерала Мамонтова другим лицом может обидеть донцов. Однако после возражения моего, что после намеченной главнокомандующим переброски из Кавказской армии еще одной конной дивизии в конной группе будет более половины кубанцев, генерал Деникин согласился в случае принятия мною армии на замену генерала Мамонтова генералом Улагаем.
Я вернулся к себе в вагон, где застал генерала Шатилова, успевшего побывать в управлении генерал-квартирмейстера и подробно ознакомиться с общей обстановкой.
Общий фронт наших армий проходил от Царицына на Дубовку и далее к устью реки Иловли, откуда по правому берегу Дона от Нижней Калитвы на город Волчанск, уже нами оставленный; пересекая железнодорожную линию Купянск – Валуйки у станции Соловей, далее на Богодухов, также нами уже очищенный; оттуда линия нашего фронта проходила к югу от городов Зеньков и Гадяч на станцию Гребенка и далее южнее городов Остер и Козенец на Бердичев, оставляя Киевский узел в наших руках; еще далее линия фронта шла на Старо-Константинов и Проскуров и, не доходя последнего пункта, спускалась к югу, проходя восточнее городов Гусятин и Каменец-Подольск на города Могилев-Подольский и Тирасполь, и упиралась в Черное море между городами Одессой и Аккерманом. (Одесса занималась еще нами.) Общее протяжение нашего фронта было около 2000 верст. В боевом составе Вооруженных сил Юга России на 2000-верстном фронте числилось около ста тысяч человек; кроме того, в распоряжении главнокомандующего имелось еще около тридцати тысяч человек пополнений. Силы красных на всем фронте против Вооруженных сил Юга России составляли около 170–180 тысяч штыков и сабель при 700–800 орудиях.
Теснимая XIII и XIV советскими армиями с фронта и охватываемая конной группой товарища Буденного с правого фланга, Добровольческая армия, под угрозой глубокого охвата конной массой противника, от самого Орла, на протяжении 800 верст, беспрерывно катилась назад. В настоящее время закончившие сосредоточение 4-й Донской и 2-й и 3-й Кубанские корпуса располагались в треугольнике между железнодорожными линиями Валуйки – Купянск и Купянск – Волчанск.
Добровольческий корпус генерала Кутепова, ведя упорные бои, прикрывал Харьков. Фронт проходил у самого города. Западнее, к югу от Богодухова, заняв широкий, пятидесятиверстный фронт, растянулись части 5-го кавалерийского корпуса генерала Юзефовича и терские казаки генерала Агоева{87}, имея против себя слабые части противника. Полтава занималась сборным отрядом из запасных кавалерийских и пехотных частей генерала Кальницкого{88}.
87
Агоев Константин Константинович, р. 5 апреля 1889 г. в ст. Ново-Осетинской Терской обл. Реальное училище приюта Ольденбургского, Николаевское кавалерийское училище (1909), Офицерская гимнастическо-фехтовальная школа. Войсковой старшина 1-го Волгского полка Терского казачьего войска. С ноября 1917 г. в Терской области, участник Терского восстания: с июня 1918 г. начальник конницы Пятигорской линии, врио командующего линией. С ноября 1918 г. в Добровольческой армии. Полковник, командир 1-го Терского казачьего полка, затем 2-й бригады (ноябрь 1919 г.) и начальник 1-й Терской казачьей дивизии, командир Отдельной бригады, в 1919 г. начальник Терско-Астраханской дивизии. В Русской Армии командир Терско-Астраханской казачьей бригады до эвакуации Крыма. Генерал-майор (с 4 мая 1920 г.). Был на о. Лемнос, командир Терско-Астраханского полка. В эмиграции в Болгарии, с 1930 г. в США. С 25 декабря 1952 г. по 1970 г. Терский атаман. Умер 21 апреля 1971 г. в Стратфорде, Коннектикут (США).
88
Кальницкий Михаил Николаевич, р. в 1870 г. в Тифлисе. Тифлисская гимназия (1889), Московское пехотное юнкерское училище (1891), академия Генштаба (1899). Генерал-майор, начальник 123-й пехотной дивизии. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР с конца 1918 г.; с 24 июля 1919 г. в резерве чинов при штабе главнокомандующего ВСЮР, в сентябре 1919 г. командующий войсками Полтавского района, с 24 октября 1919 г. начальник Полтавского отряда, в ноябре 1919 г. главноначальствующий Полтавской губ., с конца 1919 г. и. д. командира 5-го кавалерийского корпуса. Генерал-лейтенант. В эмиграции в Югославии (Загреб), затем во Франции, с 1929 г. заместитель председателя, с 1932 г. председатель Союза Инвалидов в Кламаре. Умер 29–30 июня 1961 г. в Париже.