Я написал генералу Деникину письмо: «Глубокоуважаемый Антон Иванович! В настоящую грозную минуту, когда боевое счастье изменило нам и обрушивавшаяся на нас волна красной нечисти готовится, быть может, поглотить тот корабль, который Вы, как кормчий, вели сквозь бури и невзгоды, я, как один из тех, кто шел за Вами почти с начала, на этом корабле, нравственно считаю себя обязанным сказать Вам, что сердцем и мыслями горячо чувствую, насколько сильно должны Вы переживать настоящее испытание судьбы. Если Вам может быть хоть малым утешением сознание, что те, кто пошел за Вами, с Вами вместе переживают и радости и горести, то прошу Вас верить, что и сердцем и мыслями я ныне с Вами и рад всеми силами Вам помочь. П. Врангель».
В течение 10 декабря противник продолжал переправу через Северный Донец. На фронте 1-го корпуса особых изменений не было. 5-й кавалерийский корпус под давлением противника отошел в район разъезд Булацелевский – Кантерево – Середовский, оставив часть сил в селе Преображенском для удара во фланг противнику, наступающему вдоль реки Орел. На Полтавском направлении мы потеряли Скотоватое. Терская бригада сосредоточилась к селу Андреевка. Общая линия фронта к этому дню вырисовывалась следующим образом: правый фланг, примерно до станицы Мигулинской, оставался на прежних позициях, от Мигулинской линия фронта шла на Чертково, откуда, повернув круто на юг и проходя параллельно железной дороге Луганск – Миллерово верстах в 20 севернее, выходила к станции Рубежная и в район Аймана, откуда переходила на правый берег Северного Донца и шла в общем направлении на станцию Краснопавловка и Вольное, южнее Константинограда и Кобеляк на Кременчуг – Пальмиру, Канев, Фастов, севернее Сквиры к Казатинскому узлу, левее линия фронта оставалась без изменения.
11 декабря конница генерала Улагая вновь отошла под давлением противника в район станции Шепилово – Липовая. Генерал Улагай доносил, что он вынужден отступать еще далее. Донцы также продолжали медленно отходить. Между тем наша пехота все еще продолжала удерживать свои позиции, протянув свой правый фланг до устья реки Бахмут. Положение становилось все более грозным. Фронт был разрезан пополам, и в прорыв устремились крупные массы конницы красных.
От 5-го кавалерийского корпуса было получено донесение о переходе его в район Елизаветовка – станция Краснопавловка; восточнее этого района показались сильные разъезды красных, поддержанные тремя полками пехоты. На Полтавском направлении наши части отошли за реку Орел. Терцы были вынуждены оставить Андреевку и, отойдя на восток, вели бой в селе Дар-Надежды.
12 декабря бои на всем фронте армии продолжались. По непроверенным сведениям, город Луганск был занят красными. Штаб армии из Юзовки переходил в Харцыск. На станции Ясиноватая я был предупрежден о подходе поезда генерала Сидорина, выехавшего ко мне на свидание. Он ехал из Таганрога сговориться со мной о дальнейших совместных действиях.
В этот день главнокомандующим была отдана новая короткая директива, № 016210, в коей указывалось: «Генералам Покровскому и Эрдели выполнять прежние задачи. Генералу Сидорину и Врангелю, выполняя задачи, указанные в директиве № 015926, сосредоточить возможно большие силы к своим смежным флангам, за счет других участков, для удара по прорывающейся конной группе противника. Генералу Шиллингу – всемерно ускорить сосредоточение к правому флангу достаточных сил для удара по флангу и тылу противника, теснящего Добровольческую армию, и для надежного прикрытия Крыма».
Директива эта явно являлась запоздалой. Генерал Деникин, видимо, все еще не отдавал себе отчета о размерах нашего поражения. Я дал генералу Сидорину прочесть оба моих рапорта главнокомандующему от 9 и 11 декабря, рапорты генералов Улагая, Науменко и Чекотовского…
– В настоящих условиях об ударе моих частей совместно с вашими не может быть речи. Армии у меня, в сущности, нет, есть горсть людей… Я имею приказание главнокомандующего отходить на соединение с вашей армией, но я не уверен даже, что без помощи ваших частей буду в состоянии это выполнить.