Одновременно прибыл из Таганрога ординарец, возивший генералу Деникину мое письмо от 10-го и рапорт от 11 декабря, и привез мне письмо генерала Деникина: «Глубокоуважаемый Петр Николаевич, Ваше письмо меня глубоко тронуло. В таком содружестве и чувства и работы – источник сил и надежд в тяжкое время перемены боевого счастья. Но оно вернется. Я в это глубоко верю. А Ваш душевный порыв, поверьте, нашел самый искренний отклик. От души желаю Вам счастья и успеха. А. Деникин. Многие Ваши пожелания частью были проведены, частью проводятся в жизнь. А. Д.».
Казалось, главнокомандующий в полной мере оценивал мое побуждение. Однако в тот же день, несколькими часами позже, я получил телеграмму, адресованную всем командующим армиями, где указывалось, что некоторые начальники позволяют себе предъявлять требования в недопустимой форме, грозя уходом, что подобные обращения недопустимы и главнокомандующий требует от подчиненных беспрекословного повиновения. Это был ответ на поданные мною рапорты.
Полтора месяца позже в Новороссийске генерал Лукомский говорил мне, что, получив от меня копию рапорта моего главнокомандующему от 9-го числа, он во время очередного доклада генералу Деникину заговорил о необходимости, ввиду приближения к Таганрогу и Ростову фронта, начать эвакуацию этих городов. Генерал Деникин насторожился: «Видно, вы также получили от генерала барона Врангеля копию того рапорта, который он подал мне; стоит только посмотреть на мой экземпляр, как убедишься, что с него снято несколько копий».
Генерал Деникин впоследствии не мог мне простить того, что рапорт мой, указывавший на ошибки главного командования, стал известен от меня хотя бы его ближайшим помощникам. Он готов был подозревать меня в намеренном размножении этого рапорта с целью дискредитирования его стратегии и политики. Об этом впоследствии писал мне сам генерал Деникин…
По передаче в Донскую армию 4-го Донского корпуса конная группа генерала Улагая была сведена в бригаду. Во главе последней оставался полковник Фостиков{108}. Генералы Улагай и Науменко выезжали в Екатеринодар. На фронте положение оставалось очень тревожным. Конница красных настойчиво продолжала продвигаться вперед. Часть этой конницы, численностью до дивизии большого состава, обрушилась на 4-й Донской корпус генерала Мамонтова в районе Илимия— Юрьевка и жестоко потрепала его. Остатки корпуса сосредоточились в районе станции Ровеньки.
Одновременно Буденный с шестью полками обрушился на части полковника Фостикова у станции Мануйловка и оттеснил их к станции Депрерадовка, откуда полковник Фостиков перешел 16 декабря к станции Чернухина. Оставив шесть конных полков действовать на фронте Городище – Чернухина, Буденный четырьмя полками двинулся в район Депрерадовка – Дебальцево, вытеснил отсюда Марковскую дивизию и продолжал движение с этими четырьмя полками на Ольховатку. Наши части отходили на юг. Одновременно еще одна бригада конницы Буденного была обнаружена в районе Троицкое – Луганское (в 12 верстах к северу от станции Хацепетовка).
108
Фостиков Михаил Архипович, р. в 1886 г. Из казаков ст. Баталпашинской Кубанской обл., сын вахмистра, внук офицера. Ставропольская гимназия, Александровское военное училище (1907), академия Генштаба (1917). Войсковой старшина Ставропольского казачьего полка (1-го Лабинского). В Добровольческой армии; в июле 1918 г. в Ставрополе при отряде Шкуро сформировал и возглавил 1-й Кубанский полк во 2-й Кубанской казачьей дивизии, с 1918 г. полковник. Летом 1919 г. командир бригады 2-го Кубанского корпуса у Царицына, в сентябре – декабре 1919 г. командир 1-го Кубанского полка, с 10 декабря 1919 г. до 9 марта 1920 г. начальник 2-й Кубанской казачьей дивизии; с 1919 г. генерал-майор. 10 раз ранен. В марте 1920 г. командующий повстанческой «Армией Возрождения России» на Кубани, с которой летом отошел в Грузию. В Русской Армии начальник Черноморско-Кубанского отряда до эвакуации Крыма. Орден Св. Николая Чудотворца. Генерал-лейтенант. Был на о. Лемнос: командир Кубанского корпуса. В эмиграции в Югославии. Умер 29 июля 1966 г. в Белграде.