Иные движутся медленно, степенно, бесшумно, как если бы хотели остаться незамеченными; другие сидят на корточках вдоль стен, по углам домов, перед лавочками, с напряженно застывшим взором, подобно окаменевшим персонажам восточных легенд.
Однако толпа, кажущаяся издали такой однообразной, при ближайшем рассмотрении предстает в самой удивительной пестроте. Перед тобой медленно проплывают лица: черные, белые, желтые, бронзовые, головы, украшенные длинными пучками волос, и бритые черепа, блестящие и голубоватые. Видишь людей, высохших, как мумии[47], с целым арсеналом[48] оружия при поясах, ужасающе дряхлых старцев, женщин, запеленутых с головы до ног в лоскутья, детей с их витыми косичками… лица султанов, дикарей, некромантов[49], анахоретов[50], разбойников, существ, угнетенных неизмеримой печалью или смертельным фатализмом.
Очень мало, или даже вообще не видно, улыбок в этом странном шествии мерно двигающихся, угрюмых и молчаливых людей-призраков.
Какая-то активность в этом восточном пандемониуме проявляется на площади консульств. Это похоже на жизнь одного из наших кантонов[51] в ярмарочный день.
Небольшая прямоугольная площадь занята по периметру арабскими лавчонками и ларьками, которые показались бы убогими в самой бедной из наших деревень. С одной стороны расположен фонтан, постоянно окруженный арабами и неграми, черпающими из него воду бурдюками и кувшинами; с другой — восемь или десять женщин в паранджах[52] восседают целый день на земле, они заняты продажей хлеба.
Среди арабских домишек и мазанок скромные здания консульств выглядят почти дворцами. Тут же находится единственный в городе торговец табаком, единственный бакалейный магазин, единственное кафе, занимающее паршивую комнатенку с бильярдом, и единственный уголок, где висит несколько печатных афиш.
Наконец, здесь же собираются бродяги, чья нагота едва прикрыта лохмотьями, бездельники — мавры, евреи с бараньими профилями, делающие свой гешефт, арабские носильщики, ждущие прибытия пакетбота, мелкий чиновный люд из дипломатических миссий, озабоченный обедом, только что прибывшие иностранцы, переводчики, нищие. В этом месте можно встретить курьера, прибывшего из Феса, Мекнеса[53] или Марокко с распоряжениями султана; слугу, несущего с почты лондонские или парижские газеты; жену министра и фаворитку гарема. Тут и болонка, и верблюд, чалма и шелковая шляпа; фортепьянные ритурнели[54] из открытых окон консульств и тягучая, раздражающе гнусавая каантилена[55] из дверей мечети…
В течение трех дней я изнывал от скуки, наблюдая этот бесконечный спектакль, которым насытился очень скоро. Капитан Эскуальдунак возвратился на испанские берега. Я был совершенно одинок и ожидал какой-нибудь «встряски».
За столом в кафе со мною обычно завтракали члены европейской колонии, и потому особенно бросился в глаза сидевший и отдалении араб, который с непонятным упорством разглядывал меня.
Принесли все то же скверное рагу, отравленное чесноком и прогорклым маслом, когда араб поднялся, ткнул в меня пальцем и подал знак выйти за ним следом.
Весьма удивленный, но почуяв приключение, я вышел на площадь.
— Бонзур, — сказал он, улыбаясь во весь рот и протягивая руку.
— Бонжур, — моя заинтригованность возрастала, — но кто ты такой?
— Мохаммед!
— Это мало что говорит, все здесь в большей или меньшей степени Мохаммеды.
— А!.. А!.. Не узнаешь меня? А я тебя хорошо знаю. Ты майор Бусенара.
Когда-то я принимал участие в военной кампании в качестве врача, нестроевого помощника майора. Но каким образом этот человек спустя тринадцать лет прилагает ко мне звание, бывшее со мной так недолго?
— Твоя память лучше моей.
— А!.. А!.. — повторил он, хохоча. — Ну, вспомни, Мохаммед, каптенармус-туземец. Второй стрелковый… Обманщик, что растратиль казенный деньги, а ты спас от военный суд… Это я!
— Не может быть! Так это ты, старый негодник? Но какой черт занес тебя сюда? Чем ты занят? А я-то думал, тебя давно уже расстреляли или, по крайней мере, отправили на каторгу…
— Я не такой дурак… Я дезертировал!.. когда даль пощечина мой льютнант! Я приехаль сюда за товар!
— Чтобы делать контрабанду…
— Нет… за деньги… покупать вино бордо, коньяк, абсент…[56]
— А! Так ты торгуешь спиртными напитками. А как же закон Пророка?[57]
47
Мумия — труп человека или животного, предохраненный от разложения противогнилостными и благовонными веществами или высохший вследствие особенностей условий среды.
51
Кантон — низовая административно-территориальная единица во Франции и некоторых других странах.
52
Паранджа — обязательная одежда женщин-мусульманок — широкий халат с ложными рукавами; накидывается на голову, а лицо прикрывается волосяной сеткой.
54
Ритурнели — инструментальные эпизоды, исполняющиеся в начале и и конце каждой строфы, романса и т. п.