Через час к «Мане» причаливает моторная лодка. Из нее на буксир ловко поднимается остроносая, худощавая женщина. Одернув форменную куртку с золотыми шевронами на рукавах, она здоровается со всеми и обращается к Виктору:
— Товарищ Еременко, возьметесь провести плот вниз? Пройти можно.
— А почему обязательно я, Тамара Семеновна?
— Так вы же самый удачливый капитан, — шутит женщина, потом, вздохнув, признается, — остальные плотогоны боятся. Поехали, посмотрим обстановку.
Виктор и я пересаживаемся в лодку. Тамара Семеновна Расстегаева — начальник Богучанской пристани. Ей приходится не только принимать и отправлять пассажирские теплоходы и грузы, но и регулировать движение на участке более двухсот километров. Накануне ночью Тамаре Семеновне сообщили по радио — на Брянке пробка, И она тотчас же примчалась к шивере.
Навигация в самом разгаре. Если произойдет заминка хотя бы на несколько дней, деревни и поселки, геологические партии и леспромхозы не получат горючего, строительных материалов, машин, продовольствия, а речники не смогут вывезти лес к Енисею. Пробка у Брянки грозит всей навигации.
Собрала Тамара Семеновна капитанов самоходных барж, стоящих под шиверой, чтобы посоветоваться. Один из них предложил сначала спустить вниз плот — пройдет он, тогда можно рискнуть поднимать вверх мелкосидящие водометные баржи. Но никто из капитанов буксировщиков-плотогонов не решился. Потому и была у Расстегаевой надежда на Виктора.
Вскоре Виктор провел плот через шиверу. И тут же вверх по реке пошла нефтеналивная баржа, в рубке которой стояла Тамара Семеновна.
Больше суток она без сна провела на Брянке и добилась своего — движение по реке налажено. Только после этого она возвратилась в полуглиссер и скомандовала:
— Домой!
Мы так и не догнали «Ману». Виктор торопился и даже не остановился в Богучанах. Тамара Семеновна обещает по рации попросить его оставить мой чемодан на пристани в Мотыгино. Мы прощаемся с ней на высоком берегу Ангары у маленького домика, где помещается контора порта, радиоцентр и ее квартира.
Нечасто можно встретить на больших реках начальника пристани женщину. Трудная это должность, «классически» мужская. Не потому, что тяжело физически, нет. Трудно потому, что надо уметь командовать и в то же время ладить с людьми. Предшественник Расстегае-вой в основном справлялся с делом посредством водки — можно представить, как «процветало» это дело. Он пил с клиентами, которые задерживали разгрузку барж и не думали платить штраф, пил с капитанами буксиров, бросавших на волю волн плоты и догонявших их иной раз к концу дня. И все его «любили», «уважали». Вместо него прислали молодую, двадцативосьмилетнюю женщину. О ней знали одно — работала старшим диспетчером на Стрелке.
Сначала все шло хорошо: улыбались получатели грузов, улыбалась и Тамара Семеновна. Но вот однажды она отстранила капитана одного буксира, который напился на пристани, и оштрафовала на две тысячи рублей Райрыбловпотребсоюз за простой барж под разгрузкой. Взбешенный «бабским» самоуправством, капитан уехал на Стрелку с жалобой, а председатель правления Рай-рыбловпотребсоюза Агапов пришел выяснять отношения. Рассчитывая быстро сломить упорство молодой начальницы, он предложил отменить распоряжение. Тамара Семеновна отказалась. Агапов пустил в ход все красноречие, но Тамара Семеновна стояла на своем. Он пошел с жалобой в зональный партком. Агапову и там посоветовали уплатить штраф. Тогда он понял, что с Тамарой Семеновной шутить не стоит.
Скоро это почувствовали и другие, так или иначе связанные с пристанью, — капитаны теплоходов и барж, получатели и отправители грузов, работники леспромхозов, руководители районных учреждений. Особенно удивлялись ее дотошности, умению быстро разобраться в экономической стороне перевозок. И никто не подозревал, что ей, водному технику-путейцу, как раз труднее всего именно эта часть дела. Тамаре Семеновне пришлось просиживать в конторе до глубокой ночи, разбираясь во всяких накладных, грузовых ведомостях, чтобы понять, кто же виноват в больших простоях судов под разгрузкой. Лишь маленький сынишка сетовал. Жили на Стрелке, маме на работу было далеко от дома, но он ее видел чаще, чем здесь, где от квартиры до конторы всего двадцать шагов.
Несколько лет назад, вскоре после окончания техникума, Тамара Семеновна уехала на Амур. Но недолго пробыла там, затосковала по дому, по Ангаре. Вернулась и почувствовала, что ей ничего, кроме Ангары, не надо. Она хочет видеть родную ангарскую землю богатой и цветущей. Поэтому, вероятно, недосыпает ночей, носится на полуглиссере по реке, ликвидирует заторы, воюет с разгильдяями. И эта будничная, тяжелая работа, забирающая все силы, ей в радость.
…В каждом районном центре есть гостиница. Иногда над ее крыльцом висит железная вывеска: «Дом приезжих», иногда — стеклянная доска, где золотом написано: «Волга» или «Иртыш». Но какая бы ни была вывеска, вы попадаете в маленький дом, где несколько комнат заставлены кроватями так тесно, что с трудом можно протиснуться между ними. Встречает вас добродушная немолодая женщина, одновременно занимающая должность директора, администратора и дежурной, живет она в самом дальнем углу коридора и никогда не уходит с работы. Чаще всего она одинока и потому всю свою женскую заботливость переносит на людей, которые останавливаются в этом доме, стараясь, чтобы им было хорошо и спокойно. А в награду обязана терпеливо выслушивать рассказы своих постояльцев. Один жалуется на какого-то Мельникова, который погнал его за сто километров получать автомашины именно в тот день, когда жену положили в родильный дом; другой чертит схемы залегания пластов угля, только что открытых его партией, и заставляет оценить качество черного, блестящего камня, который тут же сует ей в руки; третий, не в меру хватив спиртного, куражится, что он очень большая фигура, чуть ли не самая главная в районе. Она внимательно слушает всех, согласно кивает головой, что-то советует, когда нужно, успокаивает. И если вы после долгой и тряской езды по районному большаку ночью постучитесь к ней в окно, неважно, что заняты все кровати, она обязательно что-нибудь придумает, найдет местечко да еще вскипятит самовар и будет смотреть, как вы греетесь чаем, вздыхать и приговаривать: «И куда только люди не ездят».
И не представляешь себе поездки без ночевки в таком доме, без встречи с его хозяйкой. Сколько их на нашей земле, как было бы трудно, просто невозможно жить без них тем, кто всегда в пути, всегда на колесах. И очень хочется, чтобы когда-нибудь появилась книга, хорошая, добрая книга, которая рассказала бы о таком доме, его обитателях, и его хозяйке.
Гостиница в Богучанах мало чем отличается от других районных домов для приезжих. Ко всему обязательному в них — тесноте и чистоте, умывальнику с несколькими сосками и большому самовару — добавилась лишь темная комната с большим старым столом, на двери которой была прибита табличка с неожиданной надписью: «Фойе». Комната эта одновременно гостиничный ресторан и клуб. Когда постояльцы, сорвав голоса от бесконечных и долгих разговоров по телефону с далекими лесоучастками, партиями и сельсоветами, наконец возвращаются домой, в «фойе» становится тесно. Еще не остывшие от споров в районных учреждениях, люди испытывают потребность договорить недосказанное. Наливают в стаканы чай, усаживаются за большой стол. И начинается разговор. Даже самый обстоятельный доклад председателя райисполкома о жизни района не дал бы десятой доли тех сведений, которые можно почерпнуть за один вечер, сидя за этим столом.
В доме обитают геологи, биологи, лесоводы, лесорубы, завхозы, директора школ, летчики и шоферы. Каждый говорит о своем: открыто месторождение бокситов, заканчивается строительство интерната, через какую-то речку наконец перекинут вполне надежный мост, идут снизу по Ангаре баржи с такелажем для плотов. Слушаешь все это и представляешь, как работают где-то в таежной глуши геологи, как готовятся родители отправить детей в новую школу, как пробивают дорогу через бурелом и болота. И понимаешь, что все это непросто, что людям тяжело, не хватает машин, гвоздей, тросов, тетрадей, книг, но они как-то обходятся без многих необходимых вещей, работают в тайге, мучаются и радуются.