Так воспевает небесный, чудный Певец: к святой вдохновенной песне его прислушивался пустынножитель.
Вместо эпилога
Белая чайка взлетела с волны, сделала плавный и широкий круг над морем и растворилась в небе. Лина проследила за ней взглядом, поправила косынку. Неожиданно поняла, что совсем не подумала, что так по-новому оделась уже с сегодняшнего дня. Тим ведь никогда ее такой не видел, даже в храме, чтобы еще и в длинном. Он не узнает и пройдет сейчас где-то там, за ее спиной. А она смотрит на море. На горькое, соленое, слепящее глаза в солнечном свете море, словно совсем такое же море, какими были и ее вчерашние слезы. Какими наворачиваются они и сейчас. И от этого моря просто не повернуться, чтобы не сбилось дыхание и не потерять решимость.
Она ошиблась. Он узнал бы ее из сотен и из тысяч. Он не мог пройти мимо. Это только Лин могла стоять, такая красивая, тоненькая, хрупкая. Словно чайка.
Чья-то тень упала на воду из-за ее спины. Она поняла. Она обернулась. И не удержала невольной улыбки. Тимка…
– Ты сегодня какая-то новая, – все-таки не смог не заметить и не сказать он.
– Да, – согласилась она. – Школа закончилась. Детство закончилось.
– А это – боевая форма жен-мироносиц? – улыбнулся Тим. – Чингачгук вышел на тропу войны? Осталось только взять боевую славу, – заметил он.
Лина кивнула. Как он понял? Одно сердце и одна душа… Осталось только все сказать. Все точки над «i». «Путь врага – тьма, а Сын Божий – свет»[92], – решительно вспомнила Лина. А Тим, что Тим!.. Так надо, так должно быть, – никакого Тима.
Она не сказала. Не успела.
– Я не знаю, как сказать, Лин, – каким-то другим, приглушенным тоном прозвучал его голос. – Но нашей дружбе пришел конец. Ты сама по себе, я сам по себе. Без обид.
Он выдохнул. Он знал: что они понимают, эти девчонки. Сейчас будут истерики, слезы, вопли. Вот история. Но он понял, что, оказывается, совсем ее не знал. Она была не только тоненькой и хрупкой. Очень доблестной и смелой. Она стояла, наверное, как на палубе легендарного «Варяга». Море синело за ней, ветер трепал выбившийся на свободу светлый локон, и концы косынки бились на этом ветру, словно это рвалась и хотела взлететь и не могла взлететь чайка с поломанным крылом. Или это был заяц с ушами. «Варяг» уходил под воду, чайка трепыхалась и металась, а она стояла, с глазами, полными щемящей стали, спокойная и печальная. Наверное, она просто знала: «Наверх, о товарищи, все по местам, последний парад наступает…»
А потом сказала:
– Я рада. Значит, мы с тобой все решили вместе.
Ветер снова стал обычным. Даль моря – тоже. «Варяг» потонул. Они остались на берегу.
Он протянул ей кораблик, с которым пришел на берег. Макет кораблика.
– Это тебе…
– «Фрам»… – взяла Лина его в руки.
Такого названия она не знала.
– Ты знаешь, что это за корабль?
Лина помотала головой.
«Фрам» значит «Вперед!»[93], – сказал Тим. – Парусно-моторная шхуна Фритьофа Нансена. Фритьоф Нансен отправился покорять на нем Северный Полюс. А Амундсен покорил Южный.
Он помолчал. И добавил:
– А еще Нансен напишет потом о своей жене: «Той, которая дала имя кораблю и имела мужество ждать».
Лина вздохнула, какое же все-таки синее море. И какие белые эти паруса. И какие темные, хорошие глаза у Тимки. Вздохнула и не знала, почему она вдруг вспомнила. Икону святой Софии с ее дочерьми. Святая София[94] знала, как назвать своих детей. Вера. Надежда. Любовь. «Не премудрость ли взывает? и не разум ли возвышает голос свой? Она становится на возвышенных местах, при дороге, на распутиях; она взывает у ворот при входе в город, при входе в двери: “к вам, люди, взываю я, и к сынам человеческим голос мой! Научитесь, неразумные, благоразумию, и глупые – разуму… Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня; богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда…”» (Притч.8:1–5;17–18), – вспомнила Лина. «С премудростию зиждется дом, – говорит Писание, – и с разумом исправляется» (Притч. 24:3)… И тогда обретаются вера, надежда, любовь. Лина посмотрела новыми глазами. На мир, на море, на Тима. «Видно, не судьба, видно, не судьба?..»
– Тим, – произнесла она каким-то осекшимся, прервавшимся и вместе с тем торжествующим голосом. – Любовь никогда не перестает, Тим!
– Да, – сказал он. – Поживем – увидим.
И отошел в сторону, перепрыгнул на гряду прибрежных валунов. С камня на камень, и оказался уже на самом дальнем и высоком. Сел. Да. Поживем – увидим. Потому что жизнь – она все равно не то и не это. «Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека» (Еккл.12:13).