«Дурак и осел», – подумал он на себя. Влюбился, как последняя тряпка. Спортсмен-разрядник, физик и математик. Кто бы мог подумать. В страшном сне не приснится такая отчаянная чушь. «Лин», – вспомнил он. Ну да, конечно. В переводе с греческого языка – «печальная весть»[95]. Но это он просто слишком много всего читал и знает. Физики и лирики. Вечный спор. Но именно физики и прочитывают всю «Войну и мир» от корки и до корки. На свою голову. «Лин…» Но она не Лин. Она – раба Божия Ангелина. «Еще предстоит тебе борьба! Еще нужно тебе быть мужественным! Взгляни на предметы твоей любви: они очень тебе нравятся? к ним очень привязано твое сердце? – Отрекись от них.
Этого отречения требует от тебя Господь, законоположитель любви, не с тем, чтоб лишить тебя любви и любимых, но чтоб ты, отвергнув любовь плотскую, оскверненную примесию греха, соделался способным принять любовь духовную, чистую, святую, которая – верховное блаженство.
Ощутивший любовь духовную с омерзением будет взирать на любовь плотскую, как на уродливое искажение любви»[96].
Пена прибоя шипела внизу. Это день склонялся на свой конец. Без будущего. Без настоящего. Много ли их, этих романов от школьной скамьи и во взрослую жизнь? Первая любовь – как корь и как ветрянка, и все равно пройдет? Как сказал и махнул рукой отец, когда мама подняла разговор, беспокоилась, что видела сына на берегу набережной с какой-то девочкой. «Все равно пацану нагуляться надо, пока женится, – добавил папа. – Чего переживать. Сейчас знаешь, какие дети продвинутые стали. Лучше нас все знают». Но мама не успокоилась. Мама посмотрела на него грустными, огромными глазами:
– Тима…
Хорошо, что мысли нельзя читать, и Лина ничего не знает. Ангелина. Ангел. А тут могут быть такие разговоры. Подобные скотов несмысленных. Просто подружить и забыть. Поменять на новую подружку. Как это все в тех песнях, которые попадаются порой на дембельских кассетах среди песен о боевой дружбе: «Девчонка-проводница, как мало ночка длится, ну вот и все, приехали, прощай…»[97] Отец, конечно, не хотел никого обидеть. Это просто такой вокруг мир. Когда пацану все равно нагуляться еще надо. Если он, конечно же, не овца. Но что он, этот мир? Им-то с Линой – что? «В воскресение бо ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божии на небеси суть» (Мф.22:30). У них с Линой все другое. Не как у людей. Как у овец. Но «продолжай быть овцой и победишь волков…» – сказал Иоанн Златоуст.
– Учись, обучайся евангельскому образу жизни, верности очей, воздержности языка, порабощению тела, смиренному о себе мнению, чистоте мысли, истреблению в себе гнева! Вынуждают у тебя силою – приложи от себя; отнимают – не судись; ненавидят – люби; гонят – терпи; хулят – молись; умертви себя греху, распнись с Христом, всю любовь свою обрати к Господу.
– Тим, – услышал он голос Лины. Лина преодолела тот же самый путь с камня на камень, что и он, и его имя прозвучало сейчас неожиданно у него над самым ухом. Горная козочка. Любезная серна. – Тим, – повторила она, – «Фрам» значит «Вперед!» А давай мы отправим его в открытое море. На дальнее плавание. Как раз попутный ветер. И тогда он будет не у тебя и не у меня. Он будет у океана. А океан – всюду. Океан – это вода. Это ведь и реки, и дожди, и мы сами. Потому что человек на 80 % состоит из воды. «Фрам» будет у океана, но ведь словно и с нами. Как будто всегда где-то рядом. А еще у океана ему будет лучше. Океан могучий и великий. И нам самим тоже лучше так. Словно как по книге Екклесиаста: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его» (Еккл.11.1).
Тим улыбнулся. Линка. Придумает же тоже.
– Прямо как наша с тобой дружба, – заметил он. – Не тебе и не мне. Богу…
– Вот именно, – вспомнила Лина. – Знаешь, как я читала: «Хорошо забыть человека в Боге, потому что помнит его Бог»[98]. Это ведь и есть, наверное, настоящая жизнь. Настоящая дружба.
Синее, синее море. Темноглазый Тима. Торжествующей, звенящей истиной через пронзительную, щемящую печаль она, наверное, все поняла: «Соблюдем взаимную мертвость, говоря друг о друге Богу: «Твое Тебе, – и да пребывает Твоим»! Люди, оживая безумно друг для друга, оживая душевною глупою привязанностию, умирают для Бога, а из пепла блаженной мертвости, которая – ради Бога, возникает, как златокрылый феникс, любовь духовная». Наверное, поняла. Только не знала, как сказать. «Твое Тебе, – и да пребывает Твоим»! Как это море. Как это солнце. Как темноглазый Тим.
95
Ангелина – «ангельская» или «благая вестница». Восходит к др. – греч. значению «вестник», «посланец». Вместе с тем уменьшительное форма имени рассматривается и как самостоятельное имя, от мужского греческого имени Лин. Лина переводится как «печальная весть».
98
Игнатий Брянчанинов: «Хорошо забыть человека в Боге, потому что помнит его Бог. Хорошо быть мертвым для человека в Боге, это – истинная жизнь, жизнь Духом».