Это был несложный, но умный и стремительный маневр: быстро отступив с тех позиций, на которые была нацелена немецкая авиация, наши стрелковые подразделения как бы заманили противника под удар его собственных пикировщиков.
Вечером я решил возвратиться на командный пункт армии, который размещался в балке, в десяти километрах восточное Зеты.
Направляясь к 74‑му разъезду, мы увидели большую цепь красноармейцев. Перевалив железную дорогу, они отходили на север. Стрельбы не было слышно, и не видно было также, от кого отходит цепь и кто ее преследует. Мы втроем вышли из машины, остановили бойцов, вернули за насыпь железной дороги и заставили окопаться. Вскоре нашлись командиры взводов и рот дивизии Людникова, которым я и поручил держаться на занимаемой позиции. До командного пункта Людникова добраться мы не могли, потому что уже темнело, а в темноте можно было напороться на немцев.
Около железнодорожного переезда нам встретился работник политотдела армии (фамилии его не помню). Он сообщил, что Шумилов и весь штаб сидят на телефонах и разыскивают меня. Тут только я вспомнил, что уже около десяти часов не звонил в штаб армии.
Генерал М. С. Шумилов, его ближайшие помощники, члены Военного совета 3. Т. Сердюк, К. К. Абрамов, начальник штаба И. А. Ласкин относились ко мне внимательно. Мы как-то быстро нашли общий язык, работали дружно, слаженно, проявляя постоянную заботу друг о друге. (Такая дружная обстановка сохранилась до последних дней моего пребывания в этой армии). И тут вдруг они потеряли меня.
Их тревога была, конечно, не напрасной. В ту пору бывали случаи, когда такие «блуждающие» генералы не возвращались совсем – погибали или попадали в плен.
Когда я вошел в землянку, Шумилов, увидев меня, громко закричал:
– Вот он, нашелся!
Он тут же позвонил начальнику штаба фронта и доложил ему о моем появлении.
Вскоре в землянку вошел член Военного совета. Меня упрекали и ругали, но на их лицах я видел нескрываемую радость. Долго не получая от меня известий, они, оказывается, дали указание Людникову и другим командирам частей разыскивать меня на поле боя, найти хотя бы разбитую машину. Но случилось так, что я вернулся жив-здоров и на своей машине.
Четыре корпуса из пяти, входившие в состав 6‑й армии Паулюса, 23 августа устремились в наступление с плацдармов восточного берега Дона. По плану Паулюса 8‑й армейский корпус должен был наступать через Котлубань, Кузьмичи и Ерзовку, обеспечивая всю операцию с севера; 14‑й танковый корпус – через Бородкин, разъезд Конный на Рынок, Спартановку; 51‑й армейский корпус – через Россошки, Гумрак непосредственно на город; 24‑й танковый корпус – туда же из района Калача через Карповку. 17‑й корпус оставался за Доном.
4‑я танковая армия Гота продолжала наступление, нанося главный удар с юга через Тундутово.
6‑я армия Паулюса и 4‑я танковая армия Гота с 20‑х чисел августа вступили в тесное оперативное и тактическое взаимодействие.
48‑й танковый и 4‑й армейские корпуса армии Гота, начав наступление 21 августа, вклинились в стыке 64‑й и 57‑й армий в направлении Тундутово на 15 километров. Создалась угроза прорыва армии Гота с юга к Сталинграду и к Волге.
Командующий Юго-Восточным и Сталинградским фронтами А. И. Еременко для усиления обороны против 4‑й танковой армии Гота снял с фронта 62‑й и 4‑й танковой армии четыре истребительных противотанковых артиллерийских полка, четыре гвардейских минометных полка и 56‑ю танковую бригаду перебросил на угрожаемый участок 57‑й армии южнее Сталинграда. Эти части помогли остановить наступление армии Гота, но их переброска с Дона на юг ослабила оборону 62‑й и 4‑й танковой армий, в стыке которых 6‑я армия Паулюса подготовилась к наступлению на Сталинград с запада.
Планируя выход к Волге севернее города, захватчики одновременно стремились глубоко охватить правый фланг 62‑й армии. Они, по-видимому, старались самым пунктуальным образом выполнить план окружения 62‑й и 64‑й армий, смыкая клинья, идущие с запада и юга по самому берегу Волги.
Получив приказ Гитлера взять Сталинград к 25 августа, немецко-фашистские полчища, не считаясь ни с какими потерями, рвались к Волге. Наступил трагический день города, день 23 августа 1942 года, когда нескольким пехотным и одной танковой дивизиям противника ценой огромных потерь удалось прорвать оборону 62‑й армии на участке Вертячий – Песковатка. В образовавшийся прорыв немецко-фашистское командование бросило несколько пехотных, две моторизованных и одну танковую дивизию 14‑го танкового и 8‑го армейского корпусов.