В США вряд ли встретишь человека, который бы не знал имен Мартина Лютера Кинга, Коретты Кинг, Эндрю Янга. Одни относились или относятся с неприкрытой враждой и ненавистью к лидерам негритянского движения за гражданские права, другие — с любовью и симпатией. Водораздел здесь не только расовый, но и социально-политический.
…4 апреля 1968 года по требованию Иордании было созвано заседание Совета Безопасности ООН. На повестке дня стоял вопрос о положении на Ближнем Востоке. Правительство Иордании обратило внимание Совета на нарушение условий перемирия и агрессивные действия израильской военщины и требовало принятия мер для их прекращения.
В 15.30 перед самым открытием заседания в зал вошел генеральный секретарь ООН У Тан, а вслед за ним его заместитель по специальным политическим вопросам американский негр Ральф Банч. У Тан занял место справа от председателя Совета. В центре подковообразного стола — председатель Совета. Я сидел слева от него.
Ральф Банч, заняв свое место позади У Тана, сразу же, как началось заседание, поднес близко к лицу (он страдал близорукостью) какие-то телеграммы и записки. Через некоторое время, когда я взглянул на него, Банч, отложив бумаги, прикрыл глаза и, казалось, задремал. Сказывались возраст и многочисленные болезни. Он сидел во втором ряду и был избавлен от назойливого внимания представителей прессы и телевидения.
Заседания Совета Безопасности, особенно по важным и острым проблемам, обычно показывали по телевидению. Жены представителей стран — членов Совета Безопасности ООН и руководящих сотрудников секретариата ООН по телевидению могли проверять, где задерживаются их мужья. Как-то жена Банча Руфь на телевизионном экране увидела, что Ральф, свесив голову, совсем заснул. Она позвонила его секретарю. Тот подошел и растолкал своего задремавшего шефа. «Руфь звонила, — шепотом сказал он, — и просила Вас разбудить. Если Вы очень устали, то лучше пойдите к себе в кабинет».
Между тем заседание затягивалось. Большинство членов Совета высказывали осуждение действий Израиля. Однако среди членов Совета не было согласия в отношении принятия решения.
Повернувшись к помощнику, сидевшему позади меня, я заметил, как в зал заседания буквально вбежал один из секретарей Банча и, наклонившись, что-то сказал ему на ухо. У Банча на лице появилось растерянное и какое-то беспомощное выражение. В первую минуту он не мог ничего оказать. Было видно, что он не может совладать с собой. Мне было слышно, как он бормотал:
— Это ужасно, это невероятно!..
Вскоре был объявлен перерыв. Я подошел к Банчу.
Он воскликнул:
— Они убили Мартина Лютера Кинга! Этого преступления простить нельзя!
Убийство негритянского лидера в городе Мемфисе (штат Теннесси, на юге США) не было случайностью, местью какого-то отдельного неуравновешенного расиста.
Реакционеры и расисты ненавидели Кинга. За 12 лет его 24 раза бросали в тюрьмы. На его жизнь неоднократно совершались покушения.
Смерть ходила за ним по пятам, и он отдавал себе в этом отчет. Как пишет Коретта Кинг, его жена, друг и соратник в борьбе, в своей книге «Моя жизнь с Мартином Лютером Кингом»: «Он видел угрозу. Знание истории убеждало его в том, что большинство людей, которые придерживались строгих моральных принципов, должны были расплачиваться за свои убеждения. Он даже использовал в качестве метафоры слово «распятие», сказав как-то в своей речи: «Я, возможно, буду распят за мои взгляды, и, если это случится, вы можете сказать: «Он умер, чтобы сделать людей свободными»[79].
Выстрел, раздавшийся в Мемфисе, вызвал пожар негритянских восстаний и волнений, охвативших 153 города США. Для подавления негритянских выступлений правительство США бросило более 100 тысяч солдат и полицейских. 27 тысяч участников волнений было арестовано, 3,5 тысячи ранено, 43 человека убито.
Известие о смерти Кинга потрясло миллионы людей в США и в других странах мира.
Мне было больно услышать о смерти Кинга. Я не мог себе представить его мертвым. Кингу в 1968 году было всего 39 лет. Несколько месяцев назад я встречался с ним — молодым, энергичным, обаятельным.
В начале сентября 1967 года я был в Чикаго. Меня пригласили принять участие в телевизионной программе «Ваше право сказать эго». На этот раз передача была посвящена теме «Роль Советского Союза в ООН». Эта программа готовится чикагским Северо-западным университетом и передается телевизионной компанией «Даблью Ди Эн» без предварительной записи, непосредственно в эфир — для телезрителей Чикаго, штата Иллинойс и других соседних районов. Видеозапись этой программы рассылается по всей стране. По данным компании, в среднем передачу смотрят до 10 миллионов человек. В передаче «За круглым столом» (стол скорее был не круглым, а подковообразным) участвовали руководители двух крупных чикагских газет: «Чикаго дейли ньюс» (Беккер Марч) и «Чикаго — америкэн» (Лой Вент). Вел передачу декан факультета журналистики Северо-западного университета.
Мне предстояло с ходу, без какой-либо предварительной подготовки, отвечать на вопросы моих партнеров по передаче. Что-либо поправить или уточнить (беседа к тому же шла без переводчика!) было уже невозможно.
Вечером организаторы пригласили меня поужинать. В ходе дружеской беседы я поинтересовался: какие проблемы более всего интересуют моих уважаемых партнеров по передаче?
Ведущий программу — декан факультета журналистики университета довольно бесцеремонно отрезал:
— Никаких репетиций.
Вернувшись в отель, стал беспокойно думать: какие вопросы можно ожидать от моих контрпартнеров? Внезапно осенила мысль: посмотреть, что в центре внимания местной Печати.
Полистав газеты, представил себе круг вопросов, которые они ставят в центре внимания. Из международных вопросов уделяли наибольшее внимание войне во Вьетнаме, положению на Ближнем Востоке, перспективам советско-американских отношений, роли ООН в международной жизни, «культурной революции» в Китае и советско-китайским отношениям. Просматривая газеты, натолкнулся на сообщение, что на «национальном съезде новых политических сил» выступит с речью доктор Мартин Лютер Кинг.
Мое предварительное знакомство с прессой оправдало себя. Большинство вопросов, которые мне были заданы в ходе беседы «за круглым столом», касались тех проблем, которые были в центре внимания чикагской прессы.
После окончания беседы перед телекамерой один из участников передачи, Беккер Марч («Чикаго дейли ньюс»), улыбаясь, сказал мне: «Моя жена мне говорила: русские — хорошие шахматисты. Не сомневаюсь, что этот русский посол заранее рассчитает, какие ты ему задаешь вопросы. И соответственно подготовится».
Беккер со смехом закончил: «Жена оказалась права — так ведь и получилось».
Не буду рассказывать о содержании заданных мне вопросов и моих ответах. Это потребовало бы слишком много места.
Однако отклики о моем выступлении по телевидению я получил в тот же вечер. В холле отеля, где я сидел с одним из руководителей программы, в группе напротив я заметил большеголового приземистого человека, лицо которого мне показалось знакомым. Короткие курчавые волосы, небольшие усики над толстыми, типично негритянскими губами. Белоснежная белая — рубашка с узко повязанным темным галстуком подчеркивала волевое лицо и яркие глаза человека. Наконец я вспомнил, кто это. Фотографию этого человека мне показал Ральф Банч, когда мы встретились у него в служебном офисе на 38-м этаже небоскреба ООН. Знакомо мне было лицо этого человека и по фотографиям в газетах. Это был Мартин Лютер Кинг.
Меня представили ему. Улыбнувшись, Кинг сказал, что он видел мое выступление по телевидению и старается понять мою позицию.
— Хорошо, — сказал он, — что вы начали выступление со ссылки на то, что вы находитесь на родине Линкольна.
В ответ заметил:
— Я следую вашему примеру… Ведь ваша знаменитая речь «Есть у меня мечта» тоже начинается со ссылки на Линкольна… А что касается Вьетнама, то я читал ваше выступление в Лос-Анджелесе — в январе 1967 года и апрельскую проповедь в церкви на Риверсайде в Нью-Йорке. И во многом согласен с вашими оценками характера войны во Вьетнаме. Совершенно справедливо отвергается утверждение вашингтонской администрации о том, что США воюют с коммунистами из Северного Вьетнама. Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама, — подчеркнул я, — сформировался в 1960 году, много лет спустя после установления диктатуры американского ставленника Нго Динь Дьема (осенью 1954 года). США посылают своих солдат за 10 тысяч миль от дома, и это называется «борьбой с коммунистической агрессией».