Торин так размечтался, что и сам не заметил, как заплел Бильбо косичку. Спохватившись, он с тревогой потянулся вперед и заглянул в лицо своей хоббитянки – вдруг она рассердилась, что он нарушил свое обещание не плести ей никаких кос? Но Бильбо не была против. Она вообще не подозревала о том, какие эмоции обуревали в данный момент Торина: мисс Взломщица крепко спала, уронив голову на грудь. «Умаялась бедняжка», - с нежностью подумал Торин, перекатывая в пальцах косичку. И тут же нахмурился: как он мог назвать Бильбо своей невестой, если она сказала, что косу ему заплела по незнанию и что он ей совсем не нравится? Только женщина вправе решать, быть свадьбе или нет! Гномья женщина. Но ведь Бильбо-то не гномка. А как помнил Торин из путаных объяснений Гендальфа, когда тот пытался разрешить ситуацию с этим неудачным сватовством, у хоббитов совсем другие традиции: у них принято, чтобы именно мужчина ухаживал за приглянувшейся ему девушкой.
Торин улыбнулся. Что ж, это шанс. И он его не упустит. Аккуратно расплетя косичку, Торин вновь не смог сдержать улыбки – похоже, у них с Бильбо появилась собственная традиция: расплетать друг другу ухаживательные косички. Торин аккуратно погладил Бильбо по кудрявой голове и мысленно пообещал, что сделает все, чтобы только понравиться своей Взломщице. Весь лагерь уже мирно храпел на разные голоса, кроме Балина, который вызвался постоять первую вахту на дежурстве. Обменявшись со старым другом понимающими взглядами, Торин осторожно уложил хоббитянку на приготовленный ею для ночлега лапник, принес от костра высохший сюртучок Бильбо и укрыл ее, не удержался и напоследок еще разок коснулся мягких волос, а потом принялся устраиваться спать неподалеку.
После того, как гномы сбежали, а Тауриэль, как капитан стражи, получила хорошую взбучку от Трандуила и была в наказание временно отстранена от исполнения своих служебных обязанностей, она почему-то совершенно не расстроилась. То есть расстроилась, конечно, но совсем по другому поводу: Кили ушел. И после его ухода во дворце сразу стало как-то пусто. Тауриэль целых два вечера слонялась недалеко от темниц и вспоминала их с Кили разговоры. Было как-то тоскливо. На третий вечер Тауриэль отправилась на ту поляну в лесу, на которой, до появления Кили, частенько любовалась на звезды. Но даже на ее любимой полянке было скучно и… одиноко. Звезды больше не манили своим ласковым серебряным светом, и Тауриэль больше не хотелось разгадывать их тайны. Хотелось обсуждать форму наконечников стрел и длину оперенья, которые позволили бы увеличить дальность полета стрелы против ветра и еще… хотелось увидеть Кили. Тауриэль бесцельно бродила по дворцу, не зная, чем себя занять.
А ведь Кили ее так и не поцеловал. И Леголас вполне может решить, что между ней и гномом никаких серьезных чувств не возникло, и тогда снова попытается за ней ухаживать. Правда, Леголас в последнее время присмирел и со своими чувствами больше не лез. Но это ведь не означает, что принц бесповоротно поверил в разыгрываемую перед ним любовь и что он не попробует снова добиться от Тауриэль взаимности, верно? Да и вообще, если уж она тут изображала из себя влюбленную, то ей следует отправиться за своим “возлюбленным”, чтобы ни у кого даже сомнений в ее чувствах к гному не возникло. И у самого гнома тоже. Тогда он, наконец, ее поцелует. Или нет, лучше она сама его поцелует! Тогда насчет Леголаса можно будет больше не беспокоиться.
Придя к такому выводу, Тауриэль покинула дворец короля Трандуила и отправилась к Одинокой горе, ведь именно туда держали свой путь гномы. Как и предполагала Тауриэль, Леголас отправился вслед за ней. Она даже не успела добраться до Долгого Озера, когда принц ее нагнал, и дальше они продолжили путь вместе.
Разумеется, Кили, как и все гномы, радовался успешному побегу из эльфийских темниц. Но вместе с радостью он ощущал какое-то непонятное разочарование и тоску. Будто сбежав, потерял нечто важное для себя. И даже несмотря на утомительный заплыв в бочке, Кили долго не мог заснуть - все вспоминал, как они с Тауриэль смеялись, пока обсуждали разные конструкции луков и никак не могли прийти к согласию при выборе породы дерева, из которой получаются самые тугие и упругие остовы. Почему-то Кили ужасно не хватало этих полуночных разговоров… и самой Тауриэль тоже. С ней было весело. Очень. И еще она красивая. Жаль только, что рыжая эльфийка так и не поцеловала его. Наверное, просто не успела - они слишком рано сбежали. Возможно еще пару дней и… А вдруг они с Тауриэль никогда больше не увидятся?
“Я сам ее поцелую - решил Кили. - Вот вернем Эребор, и я сразу отправлюсь в Лихолесье, найду эльфийский дворец, встречусь с Тауриэль и поцелую ее сам. Ведь если она ответит на поцелуй, это тоже будет считаться, верно? Это будет означать, что я ей понравился, так? Потому как не было уговора, что она должна поцеловать меня первой, а значит, если она меня не оттолкнет и поцелует в ответ, то я все равно выиграю!” Придя к такому выводу, Кили успокоился. Ничего еще не потеряно! Вот только ждать долго. Кили вздохнул. Придется набраться терпения.
Комментарий к Глава тринадцатая, или Хозяева леса (часть вторая)
Поздравляю всех читателей и читательниц с 8 марта :D следующая глава опять в субботу :D
========== Глава четырнадцатая, или Много воды ==========
Утро для Бильбо началось с ощущения тепла, рядом была прямо печка, благодаря которой окружающая промозглая сырость почти не беспокоила хоббитянку, и чувствовала себя мисс Взломщица просто потрясающе прекрасно, если брать во внимание вчерашний заплыв по ледяной реке. Единственное неудобство, собственно и заставившее пригревшуюся девушку проснуться, было в том, что нечто весьма длинное щекотало ей нос. При попытке это длинное сбросить, сдёрнуть или убрать рядом несколько нервно и недовольно ворочалась печка.
Бильбо устала бороться со щекоткой и отползанием печки попеременно, открыла глаза и узрела широкую спину Торина Дубощита, к которой прижалась, по всей видимости, ночью в поисках тепла - спать у открытой воды да ещё при сыром гардеробе весьма зябко. Нос ей щекотала, предсказуемо, настырная Торинова прядь. Сейчас гном смотрелся воплощением спокойствия, прижиматься к Торину спящему было одно удовольствие – теплый, даже горячий, не сопротивляется, не пинается, иначе чуткая разведчица проснулась бы много раньше. Бильбо вздохнула тихонько, отвела черную прядку в сторону, случайно дернула другую… и терпение гномьего короля на этом истощилось.
Торин заворчал, повернулся к Бильбо лицом, крепко обхватил, прижимая её руки к телу – весьма профессионально, как она заметила, вырваться было бы сложно – а потом, не открывая глаз, проговорил, хрипловато со сна, но очень разборчиво, громко и сердито:
- Ну-ка тихо, засранцы! Дядя спать хочет!
Мисс Бэггинс не удержалась и фыркнула, в чем её почти тут же поддержали устроившиеся на ночь неподалёку Фили и Кили:
- Но мы тут, дядя! – улыбающийся шире своих усов Фили явно вспомнил что-то забавное.
- Это не мы, дядя! – расплывшийся в улыбке Кили поднял лохматую голову.
Торин явственно не хотел просыпаться и пробормотал что-то нелестное про королевский долг, приобнял Бильбо крепче, хоббитянке даже стало любопытно – объятия проходили по стратегическим местам, неужели не почувствовал?
Сонная мысль Торина плавно добрела до вывода, что племянники отозвались как-то издалека, да и не по десять им лет, чтобы опять дядю терроризировать, когда из-под руки раздалось подозрительное «кхем-кхем!», произнесенное явно женским голосом.
Дубощит резко распахнул свои синющие глаза тогда, когда Бильбо уже почти успела обидеться – её грудь, определённо, можно отличить от мужской, особенно на ощупь!
Торин в эту секунду подумал, что давненько ему не хотелось сгореть со стыда, и вот момент настал. Пару мгновений посверлив зарумянившуюся Бильбо ошарашенным взглядом, Торин наконец поспешно разомкнул руки и несколько неловко оправдался: