— Нет, только пришел, не успел еще. А что там?
— Ну, погляди.
Я взял газету… твою же мать… ладно, фото на первой полосе — это уже все видели, но шапка — «Что не поделили Генеральный прокурор и крупный бизнес?» И текст — слава тебе господи, нигде впрямую «Красная горка» не фигурирует, но от этого не сильно легче. «Центральная» раз пять названа, еще и фотографии ее на внутренних полосах — хочешь фас, а хочешь, профиль — кому надо, тот до владельца додумается быстро, не говоря уже о тех, кто и так знает. И намеки еще, что дело не в генеральном прокуроре, старом козле, а бери выше…
Я поднял глаза. Лучше бы, честно говоря, на меня три настоящих ствола смотрели, чем встретить эти взгляды.
— Давай начистоту, — сказал Аркадий Самойлович, — от тебя утекло? Два раза подумай, прежде чем ответишь.
— Нет. Не от меня.
— А супруга твоя там же работает, нет?
— Да не работает она там. Уже полгода. Вы же знаете, она в декрете.
— Знаю. Но связи остались же?
— Понятия не имею. Ну, может, перезванивается там с подругами какими-то.
— Ясно. И что обсуждает с подругами?
— Аркадий Самойлович, вы хотите начистоту? Юля ничего никому рассказать не могла, потому что нечего ей рассказывать. Если вы подозреваете, что я дома язык распускал, то зря — да и что я мог сказать-то?
— Начистоту — да, это я очень хочу. Но и ты заинтересован, брат, потому что ты даже не представляешь, какие люди мне будут вот за это предъявлять, поперек кого мы встали — и если выяснится, что ты каким-то боком…
— Никаким, говорю же.
Я очень надеялся в тот момент, что звучу уверенно и глаза не бегают. Потому что не знаю, кому мы там какую обедню испортили — точнее, догадываюсь, и сомнений немного, — но вот этих, что передо мной сидели, мне хватало за глаза. Что же ты, думаю, за идиотка…
— Ладно, предположим. Тогда ты не будешь возражать, если мы Юлии твоей пару вопросов зададим?
— Да, конечно… в смысле, нет, не буду… да хоть сейчас…
— Отлично. И сейчас — это очень правильно. Никогда ничего не надо откладывать на потом. Звони тогда ей и скажи, что Тельман сейчас подъедет, типа, передать надо кое-что — не стоит ее заранее напрягать, верно? А ты пока здесь побудешь. С нами.
Страшнее этих двух часов ничего в моей жизни не было, и я надеялся, что уже не будет.
— Чисто, — сказал Тельман, вернувшись, — не она.
Илья, который молчал все это время, ни слова не проронил и не смотрел в мою сторону, оживился. Вот, говорит, я же ручался…
— Слава богу, — сказал Аркадий Самойлович, как мне показалось, искренне, — слава богу, брат. Давай, Илюша, доставай что там у тебя есть самое лучшее, поднимем по рюмке за то, что все хорошо… а не плохо… такое облегчение.
— Что было, что он тебя спрашивал? — это я с порога Юльке, когда домой ворвался, как только стало удобно сбежать с работы.
— Да нормально все, не переживай. Я юбку надела покороче, две пуговицы на блузке расстегнула и овцу тупую включила — ничего не знаю, какая еще к херам газета, я уже полгода в декрете, забыла, как буквы выглядят, какие такие старые связи, эти паразиты мне две зарплаты остались должны — тут еще Давид разорался, спасибо ему большое, — короче, не возникло у твоего зомби сомнений.
— Молодец ты какая у меня.
— Не спорю. Но и ты у меня ничего, сообразил же предупредить.
Это — да, комплимент справедливый. «Милочка, — сказал я, позвонив Юле из кабинета Ильи, — тут такое дело…»
Давным-давно, когда мы с Юлей только познакомились, случился у нас первый конфликт и дело дошло до повышенных тонов. Даже не помню, из-за чего поругались, но разрешился он тем, что я сказал: «Милочка, если ты хочешь со мной разговаривать, возьми, пожалуйста, нотой ниже. А то может создаться впечатление, что ты по жизни пивом торгуешь». «Ладно, — сказала она, — но только ты пообещай, что никогда больше не будешь употреблять это омерзительное слово». Я расхохотался. От мамы, говорю, перенял. Она когда злилась на кого-то всерьез, говорила «милочка», и это означало сигнал опасности — всё, кранты, сейчас будет ядерный взрыв.
— Хорошо, что не забыла.
— Такое запоминается.
— А теперь честно мне скажи — ты своим слила?
— Да. Но как, Вов? Как можно иначе?
— Ты — идиотка. Посоветоваться не могла? Предупредить? Ты видела,
Ты видела, под кого ты нас всех подставляешь? Вдовой хочешь остаться?
— Ты бы запретил. А я не могла мимо пройти. Профессиональный инстинкт, извини.
— Давай ты в следующий раз еще какой-нибудь инстинкт используешь? Материнский, например.