— Пойдёт Серёжа удить, — обычно говорила она, — тогда и ты пойдёшь.
Что поделать? Приходилось подлаживаться к Серёже; а то ещё, глядишь, и не возьмёт с собой. Но обычно он брал меня очень охотно, и мы, как только стало совсем тепло, частенько бегали за мельницу на мелкий брод ловить пескарей.
Однако во время этих прогулок Серёжа постоянно давал понять, что он мне не ровня, — он старший, и я отпущен только под его ответственность. Поэтому я должен был его слушаться беспрекословно, иначе он грозил вернуть меня домой.
Иной раз свою власть Серёжа употреблял даже не совсем бескорыстно.
Помню, я как-то перебрался по камешкам на середину брода, пристроился на большом камне, пустил леску вдоль по течению и ну давай таскать одного пескаря за другим. А Серёжа с берега ловит, у него куда хуже получается.
Вдруг слышу, Серёжа кричит мне:
— Куда ты забрался? А ну-ка, иди сейчас же на берег, ещё утонешь, отвечай тогда за тебя!
— Как «утонешь»? — возмутился я. — Да тут воробью по колено.
Но Серёжа и слушать не стал:
— Сейчас же вылезай на берег, а то пойду домой, скажу маме, что ты посреди реки на камнях сидишь.
Я сразу сообразил, что тогда будет. Мама, конечно, ахнет: «Юра посреди реки, кругом бурлит вода…» Пожалуй, после этого и на рыбалку не пустит.
Так и пришлось перебраться на берег. А я ведь отлично понимал, зачем Серёжа меня с камня согнал: чтобы я больше его рыбы не наловил. На берегу-то он меня сразу обловит. Ведь он и ловчее меня, и закинет подальше, и подсечёт получше.
Вообще, несмотря на нашу дружбу, мы с Серёжей во всём соперничали. И надо сознаться, что он во всём был впереди. Я очень ему завидовал. Завидовал даже тому, что он учится у злющей бабки Лизихи, а я ещё не учусь. Его рассказы о её школе, об ужасных издевательствах над несчастными ребятами я слушал как страшную сказку, от которой и жуть берёт, и невозможно оторваться.
— Ты знаешь, Юрка, — таинственным голосом начинал он обычно свой рассказ, — меня сегодня Лизиха так за ухо драла, думал — совсем оторвёт.
Я замирал от ужаса.
— За что же она тебя?
— А вот за что. Велела мне наизусть всю таблицу умножения написать. Я, известно, ни в зуб ногой.
— Куда ногой?
— Да молчи, не перебивай. Ну конечно, незаметным образом вытаскиваю из ранца шпаргалочку, кладу её на колени и начинаю сдувать.
Я с восхищением смотрю на Серёжу. Правда, мне не совсем понятно, откуда и что именно он сдувает, но я чувствую, что за этим кроется какая-то тайна, какое-то страшное преступление и геройство. А Серёжа продолжает:
— Дую я, братец мой, уже больше половины содрал, уже шестью восемь, шестью девять валяю. И вдруг как она хвать меня за ухо! Да как заорёт: «Давай шпаргалку, подлец! Вижу — на коленях у тебя!»
От ужаса я широко раскрываю рот. Не прерывая рассказа, Серёжа, так, между прочим, суёт в него палец: «Закрой, а то галка влетит!» — и продолжает:
— Что тут делать? Эх, была не была! Только она отвернулась, я-раз! шпаргалку в карман, а вместо неё подаю ей какую-то бумажку: «Вот, Елизавета Александровна. Я не списывал. Это так просто, бумажка на колени свалилась». Ну, тут она и разъярилась, вскочила со стула, глазищи выпучила, даже все кровью налились. Видит — обдул я её, а в чём дело, понять не может. Схватила меня за вихры, за уши и давай таскать! «Отдай шпаргалку! — орёт. — Всё равно убью, коли не отдашь!»
— И ты не отдал? — едва слышно спрашиваю я.
— Вот дурак-то! — пожимает плечами Серёжа. — Да она ведь на пушку и брала. Если бы отдал, ну и капут мне. Сколько ни зверствовала, я всё на своём стою. Нет у меня шпаргалки, и конец.
— А если бы она к тебе в карман полезла? Серёжа презрительно усмехался:
— Эх ты, пупочка-мумочка! Да у меня все карманы с дырками. Я уже давно её куда следует пропихнул. Гляди — учись…
Серёжа выворачивает карманы штанов и с гордостью показывает огромные дырки. Они кажутся мне какими-то потайными лазейками, в которых бесследно исчезают шпаргалки и прочие таинственные вещи.
После таких рассказов, выслушанных обычно поздно вечером, «на сон грядущий», я, бывало, долго не Мог заснуть: всё думал о том, что ждёт меня этой осенью, когда я тоже попаду в лапы кровожадной бабки Лизихи. И, чем больше думал, тем безнадёжнее казалось мне моё будущее. А Серёжа, как и подобает настоящему герою, претерпев все дневные школьные ужасы и выйдя из них победителем, спокойно спал, приоткрыв рот, сладко посапывая и даже чему-то улыбаясь.