Свою невольную ошибку я переживал очень болезненно.
Весь рассказ мне сразу опротивел. Я разорвал его, выбросил в печку и после этого дал себе клятву никогда в жизни больше не писать ни рассказов, ни стихов.
ПЕРВАЯ ПЕСНЯ
В душе Михалыч был большой непоседа. Ему вечно хотелось переехать жить куда-то подальше, в другое место: то на юг, то на север, то на восток… Он выписывал медицинский журнал и, когда получал свежий номер, прежде всего заглядывал на последнюю страницу. Там печатались приглашения врачей на работу.
— Эх, братцы мои! — мечтательно говорил Михалыч. — Сколько хороших мест! Вот, например, приглашают врача-хирурга под Иркутск. Махнуть бы туда! Тайга, Байкал… Какая рыбалка, какая охота — медведи, лоси, глухари!..
— Это что же, в Иркутск приглашают? — осведомлялась мама.
— Нет, не совсем, но где-то там рядом, — уклончиво отвечал Михалыч. И тут же добавлял: — Если вы, мадам, этим серьёзно заинтересовались, мы сейчас же всё точно установим.
Михалыч доставал из книжного шкафа большой географический атлас и начинал водить пальцем по карте, где был изображён район Байкала. Мы с Серёжей не отрываясь следили за движением пальца но таинственным значкам на листе бумаги, изображавшим горы, реки, озёра. Наконец Михалыч находил то, что искал.
— Вот оно!
— Ну что ж, это рядом с Иркутском? — спрашивала мама.
— Ну, как тебе сказать, не очень, конечно. — Михалыч прикидывал по масштабу. — Вёрст полтораста в сторонку. Но зато в самую глушь тайги. Боже, какие там, наверное, места!
— А железная дорога туда подходит? — допытывалась мама.
— Ах, оставь, пожалуйста! — негодовал Михалыч. — Тебе обязательно нужно, чтобы железная дорога под боком была. Там и без этого отлично люди обходятся. Кибитка, подвесной самовар, и летишь на перекладных через долины, через увалы. Кругом простор!..
— А как же ребят учить? Уж в Черни гимназии нет, а там, наверное, вообще никакой школы!
— Да, вот с этим, должно быть, туговато, — грустно вздыхал Михалыч. — Ну что ж, если это место не подходит, поищем другое. Да вот хоть, к примеру, под Астраханью, в плавнях Волги. Чем не житьё? Кругом болотные топи, заросли, целые моря камышей. А в них гуси, утки, пеликаны… Одной охотой прожить можно.
Мама слушала и только покачивала головой:
— Ох уж мне эти планы, проекты…
Правда, дальше планов дело не шло, и мы год за годом безвыездно жили в Черни.
Собственного домика у нас не было, мы снимали чей-нибудь на несколько лет. Так мы за всю жизнь в Черни переменили три квартиры. Вначале жили у самой реки, потом переехали в домик напротив земства, а когда его продали другим владельцам, переселились в такой же одноэтажный дом, возле церкви Николы. В нём мы прожили около десяти лет; в нём прошло всё моё детство. Этот дом я вижу и сейчас, как наяву, с его небольшими уютными комнатками, с белыми изразцовыми печами, с керосиновой лампой, висящей над обеденным столом, с неторопливым тиканьем старинных стенных часов.
Сразу за домом был просторный зелёный двор, а дальше — старый, заглохший садик. Наверное, он был совсем невелик, но в детстве казался мне огромным и даже таинственным, особенно зимой, когда сплошь был завален снегом.
Наслушавшись рассказов Михалыча о таёжных лесах, об охоте, я воображал себя тоже охотником, следопытом, который, как по книге, читает по следам обо всех происшествиях осторожных лесных обитателей.
Утро. Слегка морозит. Сад ещё по-зимнему весь в снегу. Ветви яблонь и груш будто в белых пушистых рукавицах, а кусты смородины, малины и крыжовника совсем укрылись с головой белым блестящим покрывалом.
Я пробираюсь между сугробами, зорко осматриваюсь по сторонам.
Вот на снегу чётко выделяется цепочка свежих следов. Какой зверь проходил тут? Не хочется думать, что это наш старый кот Иваныч совершал свою утреннюю прогулку. Нет, это осторожный обитатель тайги, драгоценный соболь, крался здесь, выслеживая добычу.
— От меня не уйдёшь, — шепчу я и, проваливаясь в снег почти по пояс, направляюсь по следу ценного зверя.
Но вдруг какая-то птичка мелькнула передо мной среди заснеженных веток. Я сразу забываю о воображаемом звере. Живая, настоящая птица куда интереснее. Мне хочется скорее выследить её, подкрасться поближе, получше разглядеть.
Вот она перелетела с сучка на сучок, стряхнув с них облако снежной пыли. Это синица. Я хорошо знаю её, много раз видел у нас во дворе синиц, когда они вместе с воробьями копошились у забора, отыскивая в кухонных отбросах себе еду.