Водопад Виктория на р. Замбези. Зимбабвийская сторона
Едва не расставшись с жизнью в водах Замбези, я не испытываю ни малейшего желания бросаться вниз головой в ущелье, однако желающий все-таки находится. Это Конрад, наш вчерашний организатор. Тонкий и незаметный рядом с массивными белыми парнями в теннисках с названиями марок пива, составляющими основу корпуса прыгунов, он нервно улыбается, пока лодыжки его обматывают красным полотенцем и старательно закрепляют на них веревку. Привязанный за ноги, он влезает на парапет моста, облизывает губы, что-то бормочет — и бросается вниз и в сторону от моста. Широко разведя руки в стороны, живым распятием он пролетает почти 300 футов, отделяющих его от реки. Там, когда верная смерть уже оказывается совсем рядом, фигурка его замирает на долю секунды и начинает быстро подниматься к нам. Оставив Конрада маятником раскачиваться вверх и вниз в ущелье Замбези, направляемся дальше, в Зимбабве.
Зимбабве на шестнадцать лет младше Замбии, и страна эта только что отметила десятилетие собственной независимости под руководством Роберта Мугабе. На стенке иммиграционного ангара А находится старая рельефная карта, на которой стерто слово «Родезия» и от руки вписано новое название. Старое название столицы «Солсбери» поверху заклеено кусочком ленты с надписью: «Хараре».
Хараре (бывший Солсбери), столица Зимбабве
Вселяемся в отель «Виктория-фоллз», безупречно чистый, крашенный белой краской комплекс с красными крышами и сверкающими опрятностью зелеными лужайками. Сувенирные лавки со стороны Замбии могли похвалиться только своей патетической пустотой, однако здесь полки полны всякого пушистого вздора, хотя на них не видно ни единой газеты или книги. Комната удобна и рациональна. Мягкие ковры, шторы в цветочек. Все вокруг так и отдает духом старого доброго дома.
Платой за этот мягкий и ненавязчивый уют является возвращение в мир условностей. В баре «Я полагаю» предупреждающая надпись гласит, что между 7:00 и 11:30 одежда должна быть «опрятно-деловой, запрещены джинсы, тенниски, куртки-такки».
День 118: Водопад Виктория
Меня везут в местный госпиталь на рентген. Госпиталь работает всего только месяц, в нем царит безупречная чистота, он хорошо оборудован и почти пуст. Даме в рентгеновском отделении просто нечем себя занять и, принимая меня, она откладывает в сторону книгу, которую только что читала. Сделав четыре снимка, она удовлетворяется содеянным, и я отношу различные виды на мою грудную клетку к врачу, который обнаруживает волосяную трещину и прописывает мне паракодеин[57], чтобы помочь уснуть.
Найджел, уже давно говоривший, что у меня трещина в ребре, выражает сочувствие:
— Тут ничего не поделаешь. Боль утихнет сама… примерно через шесть недель.
Главная моя ошибка в том, что я совершил свой глупый поступок не перед объективом камеры. Теперь мне суждено кряхтеть и держаться за бок всю оставшуюся до полюса часть нашего путешествия, и все будут считать, что скриплю я по старости.
День 119: От водопада Виктория до Булавайо
Из Кейптауна прилетает бомба — то есть телекс. На «Агулхасе», южноафриканском транспортном корабле, который только и может доставить нас в Антарктику, нет свободных мест. Полный комплект уже забронирован учеными и топографическим персоналом. Но мы должны любым способом попасть на полюс. Нельзя же, одолев едва ли не весь путь, остановиться в нескольких шагах от цели. Звоним в лондонский офис, чтобы там проверили состояние «Агулхаса» и проанализировали любые возможные альтернативы.
Тем не менее жизнь должна продолжаться, а это означает, что пора собираться и снова отправляться в путь.
Возвращаюсь по саду к администрации и обнаруживаю группу туристов, застывших под невысокими деревцами манго, в кронах которых бесчинствует стайка павианов, бомбардирующая облаченных в красные рубахи швейцаров палками, ветками и надкусанными плодами манго. Удивительно, сколь немного хватает человеку, чтобы приободриться.