День 43: Стамбул
Формальности таможенной и иммиграционной служб здесь совершаются быстро и доброжелательно. Наша новая устроительница Севима организует все и всех. Когда носильщики начинают возражать против съемки, потому что они-де одеты не в самые лучшие комбинезоны, она моментально разрешает проблему: «Ах, эти сложности… в странах третьего мира всегда возникают подобного рода проблемы…»
Такие обыкновенные вещи как кафе у самой воды, свежий апельсиновый сок и даже транспортные пробки кажутся мне теперь новыми и удивительными. Юноша из Илкли, возвращающийся после проведенного в России года, покачивает головой, не веря своим глазам.
Просыпаюсь от вопля муэдзина, в записи призывающего правоверных к молитве. Уже 5:30 утра. Завтракаю апельсиновым соком, овсяной кашей и медом, каковых не видел аж целых три недели, прошедших после отправления из Хельсинки. Фрейзеру приснился кошмар: ему пришлось во сне подключать к записи все минареты Стамбула.
В городе очень шумно — во многом из-за широкомасштабного строительства. Почти завершено сооружение дублера знаменитого своей загруженностью Галатского моста через Золотой Рог. Последний пролет его шестиполосной мостовой вот-вот ляжет на место, а пока под прямым углом торчит вверх. Севима рассказывает, что реконструкция идет с такой скоростью, что ее муж, получивший предписание в месячный срок очистить помещение, однажды в понедельник отправился на работу и не обнаружил своей конторы.
Не все довольны темпом перемен. Одним из таких является Альтемур Килич, турецкий писатель, дипломат и друг президента Тургута Озала. Он помнит еще тот Стамбул, каким город был тридцать лет назад — населенным 750 000 человек, в том числе иностранными общинами — греческой, еврейской и так называемой левантийской, объединявшей итальянцев, англичан и французов, проживших в Турции всю свою жизнь. Он сам учился в английской стамбульской высшей школе для мальчиков, которые звали своего наставника мистера Пича словом Баба (Отец). Учителя регулярно секли Альтемура. Теперь население города выросло до 8 млн человек, и настоящих стамбулиотов, как он называет уроженцев Стамбула, сыскать непросто.
Выходя из его элегантного, ничуть не претенциозного дома на карабкающейся в гору улочке Эмиргана, я вполне мог считать себя находящимся на юге Франции: солнце играет на голубых волнах Босфора, люди пьют вино или кофе под сенью кленов и мимоз, невозможно встроиться в проезжающую непрерывную колонну автомобилей.
Мечеть Ая-София (в прошлом византийский храм Св. Софии)
Возле Галатского моста, вблизи старых рынков пряностей, темп жизни Стамбула достигает наивысшей степени. Постоянно загружаются и разгружаются паромы, регулярно и усердно поставляющие продукты уличным торговцам. Неведомо откуда возникают рыбацкие лодки, зажигают свои жаровни и, отчаянно раскачиваясь на поднятых паромами волнах, продают свою добычу в жареном виде. Здесь можно целую неделю обедать на улице, ни разу дважды не взяв одного и того же блюда. Помимо рыбы, которую подают в ароматных сандвичах горячего свежеиспеченного хлеба с помидорами и луком, здесь предлагают кебабы, крендели с солью, каштаны, блины с фаршированными мидиями, отварные кукурузные початки, сочные ломти дыни и столько сладкого чая, сколько душе угодно.
Дома, в Англии, сегодня первый день футбольного сезона, а в моем отеле новый канал ВВС World Service Television показывает пятый эпизод «Вокруг света за 80 дней».
День 44: Стамбул
Сегодня спозаранок вся команда на ногах, чтобы заснять восход с верхушки 600-летней Галатской башни, в которой генуэзские христиане в мае 1453 г. сдали власть над городом мусульманам-оттоманам, ознаменовав тем самым ключевой момент в европейской истории. За завтраком в отеле «Пера-палас» я получаю первое известие о похожем перевороте в современной истории. Обладатели коротковолновых приемников услышали в передаче из СССР, что Горбачев низвергнут группой заговорщиков. Никаких других подробностей неизвестно. И я вспоминаю всех своих новых друзей — Ирину, Володю, Эдуарда и Сашу, имитатора Ленина, — и понимаю, что, если новость действительно верна, их положение может сделаться только еще хуже. Сколь ни эгоистична причина, мы можем только радоваться своему чрезвычайному везению. Случись такое три дня назад, наша «Юность» могла бы так и не уйти из Одессы, и мы застряли бы на берегу. Но если бы это произошло на три недели раньше, нас никогда не пустили бы в Советский Союз.