И, наконец, распределение членов комиссии во времени и пространстве было организовано таким образом, чтобы весь процесс голосования и подсчета бюллетеней визуально контролировался представителями различных групп одновременно. Конкретно это выглядело так.
После получения из Секретариата списка фамилий для тайного голосования немедленно начиналось изготовление бюллетеней. Процедура эта отнюдь не рутинная, к тому же и с изрядным подтекстом. По опыту собственной избирательной кампании мне хорошо известно, как в неблаговидных целях молниеносно и параллельно можно изготовить аналогичные бланки, или по второму варианту их можно на той же машине изготовить в большем количестве, чем необходимо. Разумеется, подобные опасения разделяли многие члены комиссии с позиций собственных, групповых и партийных. Необходимо было пресечь подобные попытки и исключить любые подозрения на этот счет у противоборствующих групп.
Имея в виду это обстоятельство, я предложил такую систему, в реализации которой практически принимали участие все члены комиссии. Для этого в самом начале первый официальный бюллетень с фамилиями кандидатов в единственном экземпляре печатался в типографии Кремля. После чего комиссия в порядке свободного обсуждения определяла тех своих представителей, которые должны были выехать вместе со мной в другую типографию за пределы Кремля для изготовления необходимого количества бюллетеней. Эта группа, которая сопровождала меня, обычно состояла из семи-десяти человек и включала представителей различных политических группировок. Туда и обратно нас сопровождали наряды милиции. В типографии мы выбирали машину, на которой должны были печатать бюллетени, а также в порядке свободного обсуждения определяли формат, шрифт и цвет бюллетеня. Изготовленный в Кремле единственный бюллетень закладывался в машину в качестве первичного источника информации, на основе которой производилась распечатка тысячи шестидесяти бюллетеней, но уже другого цвета, формата и другим шрифтом. Распечатка проверялась двумя путями: во-первых, полученные бюллетени тщательно пересчитывались, и во-вторых, сама машина давала сигнал окончания программы. На этом этапе из машины вынимался первичный экземпляр бланка бюллетеня, изготовленного в Кремлевской типографии, производился контрольный пуск машины, которая теперь выдавала чистые бланки без текста.
Все отпечатанные бюллетени укладывались в конверты строго по количеству голосующих за тем или иным столом (83, 84, 97, 99, 100, 99, 99, 100, 100, 100, 99), конверты опечатывались, на каждом из них ставились подписи присутствующих, затем члены Счетной комиссии и технический персонал покидали помещение, которое опечатывалось до момента завершения голосования.
По возвращении в Грановитую палату в присутствии всех членов Счетной комиссии на основе свободной дискуссии определялись те люди, которые должны были немедленно фломастером или шариковой ручкой расписаться на обратной стороне бюллетеней (таких подписей на каждом бланке было три или четыре). Состав, за исключением председателя, постоянно менялся от голосования к голосованию, а само подписывание происходило под визуальным контролем всех остальных членов комиссии. Подписанные бюллетени вновь тщательно пересчитывались и опять помещались в соответствующие конверты, которые опечатывались, а на конвертах проставлялись подписи ответственных лиц.
Далее определялись члены комиссии, которые должны были сидеть за тем или иным столом по три человека, выдавая бюллетени для голосования (всего столов одиннадцать). Система предусматривала сменяемость от голосования к голосованию также и этих людей.
Другие члены комиссии находились рядом с урнами и наблюдали за тем, чтобы каждый голосующий мог воспользоваться своим правом только один раз. Третьи смотрели за тем, чтобы в кабинах всегда была шариковая ручка и чтобы в них на момент голосования находился только один народный депутат. Строгая скрупулезность этой системы, пожалуй, уже понятна читателю. И я позволю себе сейчас остановиться на глубинных подтекстах, связанных с ее формированием.