С точки же зрения чисто прагматической естественный и крепкий союз российского правительства и русской православной церкви является краеугольным камнем национального суверенитета. И сегодня, когда государственные институты в России еще не созданы, содружество власти и церкви приобретает не только нравственное, но и политическое значение. И то обстоятельство, что появление нового Патриарха произошло где-то на периферии нашего сознания, это обстоятельство говорит о том, что мы еще не готовы к целостному восприятию духовных ценностей, ибо «вышли мы все из народа»… («дети семьи трудовой»).
Возвращаясь к работе съезда, следует сказать, что на фоне острой конфронтационной борьбы, решая одни вопросы и откладывая другие, съезду в конечном итоге удалось принять целый ряд постановлений, которые как будто определили основные тенденции дальнейшего развития России. Вместе с тем осталось немало проблем, которые на данном этапе еще не нашли своего решения: одни были начисто забаллотированы, а другие обезличены исключением из них наиболее радикальных параграфов.
Но сказать, что бремя Председателя ограничивается лишь данными проблемами, — значит, ничего не сказать, ибо сказанное — лишь фраза, вырванная из контекста, поскольку главная трудность все-таки заключается в реализации уже принятых решений через существующую инфраструктуру власти на местах, так как она часто представлена старыми аппаратными системами, которые едва ли способны воспринять букву и дух новых законов. Упорная их приверженность застарелым догмам может быть проиллюстрирована, например, итогами голосования по оценке деятельности бывшего правительства России.
Несмотря на то, что в дебатах по этому поводу при помощи фактов и цифр была обнажена картина потрясающей разрухи, резко усиленная к тому же талантливым фильмом С. Говорухина «Так жить нельзя», ожесточенные столкновения все же возникли даже не вокруг самой оценки деятельности правительства, а лишь по вопросу о том, голосовать или не голосовать в принципе. Большинством голосов решение об оценке деятельности бывшего правительства России не было принято.
Итоги голосования по другим проблемам не менее красноречивы. Не прошла поправка к статье сто восемнадцатой Конституции (о совмещении должностей в обеих Палатах Верховного Совета). В этом случае, впрочем, четко проявляется не против чего голосовали, а кто голосовал: представители аппарата на местах, естественно, не пожелали освободиться от своих высоких кресел, не желая в то же время упустить законодательную власть в Верховном Совете. Поэтому они голосовали за явный нонсенс совмещения законодательной и исполнительной власти.
Эти же силы голосовали против приостановки действия статьи Конституции РСФСР, определяющей руководящую и направляющую роль партии в жизни общества. Здесь вопрос настолько очевиден, что комментарии излишни.
Таким же образом большинством голосов был забаллотирован Декрет о власти. И более, того, была забаллотирована попытка передачи этого Декрета на доработку в Верховный Совет. Из столь тяжелого положения, безвыходной, поистине патовой ситуации Борис Николаевич все же нашел хотя бы частичное решение, предложив постатейное обсуждение и голосование. В результате были забаллотированы статьи, исключающие властную функцию партии, после чего в укороченном виде Декрет о власти все же был принят в виде Постановления. И в данном случае мотивы голосования понятны, не вызывают сомнений.
Впрочем, аналогичная история произошла и с Постановлением «О механизме народовластия в РСФСР». И здесь для того, чтобы выйти из положения, пришлось прибегнуть к соответствующей редакции, после чего статьи вторую и третью Постановления все же удалось провести.
Следует подчеркнуть, что, выходя из безнадежных патовых ситуаций, Председатель великолепно использовал по крайней мере два приема. Об одном из них я уже говорил — это постатейное голосование документа, предварительно забаллотированного в целом, так сказать, чисто парламентский прием, шахматная партия. Второй прием носил характер более глубинного психологического воздействия. Речь идет о практике поименного голосования, которое демократическое меньшинство всегда может навязать — для этого достаточно лишь одной пятой голосов. Но поименное голосование — это выход на публику, среди которой рейтинг Ельцина чрезвычайно высок — восемьдесят четыре процента (выше любых партий, лиц или организаций). В этих условиях, естественно, формируется мощный психологический пресс извне. И здесь, в этом пункте, выявляются характерные для данного момента очень своеобразные «ножницы»: с одной стороны, подавляющее преобладание сторонников Ельцина в обществе, с другой — отсутствие их адекватной репрезентации в административных органах на местах и в депутатском корпусе. Уже сам этот дисбаланс, характерное неравновесие, определяет возможность использовать «внешний» фактор в парламентской деятельности. И в этом плане неоднократно применялось упомянутое выше поименное голосование. И таким же образом, по-видимому, на Верховном Совете будет сделана попытка разработать и принять Закон о всенародном референдуме.