И поэтому, с точки зрения нервной нагрузки, приход Бориса Николаевича так или иначе вызвал внутреннее облегчение у одних и совершенно открытое проявление искреннего восторга у других. И хотя страсти в общем не утихли и в зале по-прежнему вспыхивали периодические конфронтации, однако же театр абсурда закончился. Теперь явно нелепые ситуации, если они возникали, уже не вписывались органично в атмосферу зала, наоборот, в таких случаях стихийно формировались отчужденность, ощущение чего-то (кого-то) «не нашего».
Так произошло в случае с телевидением, когда между депутатами съезда и руководством соответствующего Комитета возникло очень резкое столкновение. Впрочем, случай этот носил характер далеко не локальный. Уже тогда назревали забастовки шахтеров, обусловленные экономическими и политическими причинами. В связи с этим народные депутаты — представители Кузбасса — выступили с краткими эмоциональными обращениями в адрес Председателя Верховного Совета и просили его в качестве главы новой законодательной власти, а также используя свой авторитет национального лидера России, выступить со специальным обращением по радио и телевидению с тем, чтобы как-то смягчить обстановку, успокоить население и в частности шахтеров.
Съезд единодушно поддержал это предложение. Таким образом, последующее обращение Бориса Николаевича в Комитет по радиовещанию и телевидению носило не только характер единоличного предложения верховного главы Российского государства (чего само по себе было бы уже и достаточно), но еще явилось выражением коллективной воли российских парламентариев.
Никому, конечно, и в голову не могло прийти, что подобное обращение может быть проигнорировано. И действительно, руководство Комитета выразило согласие предоставить эфир, правда не в прямой трансляции, как было бы нужно с учетом общего положения и ранга выступающего.
Во всяком случае выступление Бориса Николаевича Ельцина было записано на пленку и при этом, естественно, согласовано и время выхода этой информации на экран, а затем появились первые признаки абсурда. Оказалось, что газеты не могут оперативно поместить объявление о выступлении главы Российского государства в связи с тем, что подобную информацию следует подавать в редакцию примерно за две недели до публикации. Но если информация принципиально требует предварительной обработки в течение двух недель, то каким же путем формируется выпуск последних известий, именно последних, а не двухнедельной давности?
Впрочем, когда нужно было показать явно сфабрикованную негативную информацию, то предварительные объявления следовали одно за другим, очень оперативно, без какой-либо задержки. Так или иначе, в данном случае сведения о времени выступления Председателя Верховного Совета России, за неимением других технических возможностей, распространялись изустно. Таким образом, народные депутаты, во всяком случае, получили соответствующую информацию, а представители возбужденных шахтерских районов сумели передать эту информацию по месту жительства.
Надо сказать, что в данном случае, когда речь шла о человеке, который пользуется огромной популярностью среди населения, весть о его выступлении распространилась очень быстро, и многие люди приготовились слушать. Однако в назначенный день и в назначенный час выступление Бориса Николаевича Ельцина не состоялось, и это обстоятельство вызвало массовое возмущение как в зале, так и за его пределами. Причем возмущение усилилось, когда стало известно, что выступление главы Российского государства не состоялось по техническим причинам. В зале начался шторм. В адрес руководства Гостелерадио высказывались самые острые формулировки обвинения, тогда как самым благонадежным депутатам только что и осталось призывать зал к благоразумию и сдержанности. Одним словом, обвинение было всеобщим, и в зависимости от политического спектра присутствующих определялись лишь степень и форма его выражения.
В конечном итоге под давлением левых депутатов, которые в данном случае явно задавали тон, было предложено немедленно вызвать в зал заседаний съезда председателя Гостелерадио СССР и заслушать его разъяснения по этому вопросу.
Начались поиски председателя, которого почему-то не оказалось на месте. В конечном итоге объяснение состоялось. Отстаивая позицию Гостелерадио (и не только его!), руководитель этой организации пояснил, что в общем ничего особенного не произошло, что в практике телевизионной службы подобные случаи в принципе имеют место, и что присутствующей здесь аудитории не все понятно, поскольку они не специалисты, и что речь идет действительно всего лишь о технических причинах, и что политические мотивы к этой истории не имеют никакого отношения. На вопрос о том, почему решение об отмене заранее согласованной трансляции не было доведено до сведения Председателя Верховного Совета, был получен ответ в том смысле, что эта информация была передана секретарю, а секретарь передал еще куда-то, а в какое время все это произошло, он не помнит, и в текучке такое бывает, и в этом нет ничего особенного. И в таком примерно ключе следовали ответы и на другие вопросы. И опять возникло ощущение, что эта игра совершенно нелепая, как и в случае с импичментом. На этот раз, однако, ополчился весь зал.