Через два месяца в номере стояли девять призраков. Через полгода — семнадцать. Каждый раз прибавлялось по новой жертве, с абсолютной точностью соблюдая те временные промежутки, с которыми убивал Скиннер. Призраки мучили своего палача, заставляя испытывать такую же боль, как некогда их заставил испытать он сам. Скиннер страдал, томился, изнывал и горевал, так же, как сокрушались родственники всех его жертв.
Через год он просил прощения, ползал на коленях умоляя оставить его. Каждый вечер мистер Скиннер обращался к Богу, пытаясь сократить пребывание в этой тюрьме словами молитвы. Но ему отвечали простой любезностью — появляющимися на столе отбивной с кровью и бутылкой мартини. Срок замаливания грехов у всех разный. Срок мистера Скиннера — семь лет. Семь тяжких лет взаперти и более трех лет молчания…
В этот вечер появилась его семья: любимая жена, две кучерявые дочки и так похожий на отца — сын. Презрение в их взглядах мистер Скиннер вынести не мог. Семь лет назад, когда по желанию его хозяина человек без лица убил свою семью, он не смотрел им в глаза, но и они не могли его видеть. Сейчас они не отрывали взглядов от своего убийцы, изничтожая в нем последние частички жизни. Мистер Скиннер вспомнил тот роковой день, вспомнил, что именно тогда он проклял себя за содеянное. Дабы окончить страдания, мистер Скиннер решил свести счеты с жизнью. Каждый раз, когда он нажимал на курок, ружье давало осечку. И причиной тому были не проказники-духи. Причиной было условие договора с человеком, которому Скиннер служил, для которого убивал. Человек без лица не мог покончить с собой.
Смейся, и весь мир будет смеяться вместе с тобой. Плачь — и ты будешь плакать в одиночестве… Мистер Скиннер то плакал, то смеялся. Но смех его был смехом безумца — к нему никто не пришел.
Сумасшествие полностью подчинило себе бывшего убийцу. Забыв о замурованной двери, он принялся готовить смертельную ловушку самому себе. Оторвав телефонный шнур, мистер Скиннер один конец привязал к дверной ручке, а второй осторожно обвязал вокруг курка. Затем прикрепил ружье к спинке стула, повернув дуло к себе. Он стоял на коленях и ждал. Ждал, что кто-то откроет дверь, избавив его тем самым от страданий. Через два часа ожиданий и нагнетающей тишины мистер Скиннер разгромил номер и в отчаянии колошматил молчавшую столько лет дверь номера.
— Сэ-э-эр? — вдруг послышалось за дверью.
Скиннер напугано смолк.
— Это портье, сэр.
— Портье? — радостно прошептал мужчина. — Портье…
— Вы-ы-ы… что, в стене?
— Как звать тебя, парень? — спросил Скиннер.
Стоявший по ту сторону двери Тед, осмотрелся, нет ли кого-либо, кто мог бы его разговор со стеной понять превратно.
— Тед, — неуверенно представился вампир.
— Тедди, освободи меня…
Портье удивленно оглядел стену.
— Как? — проводя рукой по старым обоям, удивился он.
— Открой эту чертову дверь… открой ее…
За пошарканной бумагой в красную продольную полоску угадывался какой-то рельеф. К тому же тон двух обойных полос, перед которыми сейчас стоял ночной портье, немного отличался от стен всего этажа. Теду стало интересно, он слега надавил пальцами, проделал в бумаге дыру. Схватив отошедший край, он дернул бумагу на себя, оторвав значительный кусок. За обоями обнаружилась дверь. Двадцать пятый номер. Странно, но именно сюда он и вез заказанный ужин — отбивную с кровью и бутылку мартини… Золотистая круглая ручка. Портье сорвал остальные мешающие ему открыть дверь обои. Достал универсальный ключ. Вставил в замок.
— Я вхожу, сэр.
Повернул. Щелчок.
Портье Тед нацепил дежурную улыбку и дернул дверь на себя.
Бах!
Тележка жалобно дзинкнула, вырываясь из вдруг ослабевших рук вампира. Он почувствовал соблазнительный аромат крови… большого количества крови. Тед оперся на дверь и заглянул в комнату. Первое, что ему бросилось в глаза, это фантастическая картина на стене: появляющиеся красные брызги сливались в причудливые узор.
— Кровь… кровище… кровушка… кровиночка… — зашептал портье. У Теда подкосились ноги, он вполз в номер, но пока ещё хорошо помнил о договоре с богиней смерти.
— Пи-ить… пи-и-и-ить, — словно измученный солнцем пустыни, зашептал вампир.
Рядом раздался стон. Портье встал в охотничью стойку. Осмотрелся.
— Кто здесь?!
— Ты прострелил мне руку! Идиот!
Боль и странное поведение портье привели мистера Скиннера в чувство. Словно впервые он увидел номер, в котором провел столько лет. Остро захотелось жить. И не просто жить — выйти отсюда, вдохнуть свежий воздух, ощутить капли дождя на лице, и отомстить тому ублюдку, которому служил все эти годы…