— Козел? — вслух обозначил свою догадку портье.
— От козла слышу, — выхватив из ближайшего букета колючий цветок, странное существо начало методичного его пережевывать, — хотя нет… не совсем… — и бросив на гостя хитрый взгляд, встал с ложа.
Обернутый в шелковую простыню, на манер римской тоги, к Теду приближался очень высокий человек. Густо поросшее козлиной шерстью, с задними конечностями этого же парнокопытного, существо умело лавировало между частоколом ваз. Голову его венчали закрученные рога, под которыми чутко трепетали козлиные уши. Лукавое выражение не предвещало вампиру ничего хорошего.
— Здрас-сте, я портье, — почему-то ляпнул Тед.
— О, таких у меня еще не было, — обойдя гостя по кругу, владелец будуара принюхался, — как интересно.
Козлоногий остановился напротив оторопевшего вампира. Тед все еще продолжал сидеть на полу, и его лицо оказалось на уровне скрытой шелком промежности. Его взгляд непроизвольно уперся в поднявшийся бугор, не трудно было догадаться, по чьему образцу делались дверные ручки.
— Так, я… это… я покормить…
Звонкий блеющий хохот не дал напуганному портье продолжить его лепет.
— Святая невинность, — приподняв голову Теда за подбородок, козлоногий наклонился к своему гостью, — пища сатиров — это страсть ими же порожденная. Ты конечно не девственник, но это с какой стороны посмотреть, — и легонько чмокнул вампира в холодные губы.
— А-а-а-а-а-а-а! — пришедшие в упадок силы тут же возросли. Оттолкнув мифическое существо, наш герой побежал, не разбирая дороги. Ему вдогонку несся веселый смех сатира.
— О, Каге, но это уже ни в какие ворота не лезет! Этот всеми забытый козел может домогаться кого угодно, но не моего последнего лакомства. Тедди-бой нужен мне! — Даккен соскочил с кровати и возмущенно заметался по комнате. — Нужно что-то делать, Каге, разве ты не видишь?
— Этажи с тринадцатого по шестнадцатый для нас закрыты, господин, — равнодушно сообщила кукла.
— Этажи? Кто говорит про этажи? — юноша брезгливо передернул плечами. — Мне не престало бегать за своей жертвой.
— Охота? На это ничтожество? — в бездушном голосе слуги появились нотки удивления.
— Каге! — демон ощерился. — Не нервируй меня! — В капризном тоне проскакивали первые нотки раздражения. — Прекрати делать вид, что не понимаешь, о чем я! Нам нужно сделать так, чтобы вампиреныш покинул зверинец. Это так сложно?
— Напугать его, господин?
— Каге! — стороннему слушателю могло показаться, что в бархатном голосе отплясывают залихватский танец лики смерти. — Он нужен мне живым и адекватным. Он еще должен пробудить девочку.
— Я понял, господин, — деревянное тельце скрипнуло в низком поклоне.
— Делай, что хочешь, — лед смертоносной стали все больше проступал в голосе и заставлял звучать глубокое контральто железом по стеклу. — Пусть все эти обломки былого величия озаботятся сохранностью собственных шкур на территории отдельно взятой богадельни, — легкий смех быстрым стаккато пробежал в горле демона, меняя ужас на хохот. — А я позабочусь о том, чтобы Тедди-бой встретился с моей девочкой.
— Как скажете, мой повелитель, — кукла снова приняла вертикальное положение.
— Большая игра на подходе. Бэлле пора стать той, кем суждено. Время пришло! — скользнув мимолетным взглядом по помощнику, Даккен обиженно надул губы. — Пришло, пришло, Каге, и не надо так на меня смотреть. Дети растут и однажды становятся взрослыми, — склонив голову набок, демон пару мгновений наблюдал за ничего не выражающим лицом куклы, потом звонко расхохотался. — Каге, ты паникер! Нагони страху на зверинец Монсеньера. А я напугаю его самого. Скоро мы повеселимся!
На открытой террасе, утонувшей а алых розах, почти скрывших вид на необъятную гавань, стоял ротанговый столик, сервированный на двоих для легкого чаепития. Мягкий свет масляных светильников разгонял ночную мглу. В их неверных тенях благоухающие бутоны приобретали почти черный оттенок. Белокурый юноша в элегантном костюме наполнил тонкие фарфоровые чашки. Устроившись в удобном плетеном кресле, Даккен взял блюдце, двумя пальцами придерживая хрупкую чашку. Второй набор для чаепития остался нетронутым — близнец уже занятого кресла был пуст.