Он попросил у дружка-сигнальщика бинокль и еще раз прошелся не спеша по знакомым местам города. Цейсовские стекла так высветлили их и высвежили в его памяти, что на минуту он ощутил себя там, в городе, и ему вроде бы прояснился утренний его шаг вперед, в неведомую морскую бригаду.
Левее Старого Тоомаса из высокого дома валил густой черный дым. Не иначе, как фашистская бомба сработала. Горькие дымы тянулись вверх и в других местах города.
Подошла пора окинуть взором родной корабль. Бинокль был не нужен, и Девин вернул его сигнальщику. С мостика крейсер смотрелся, пожалуй, лучше, чем из любой другой точки, отсюда хорошо были видны все его достоинства и прежде всего сочетание строгого изящества линий с внушительной боевой мощью. Корпус корабля и палубные надстройки, поднятые вверх на прочной металлической треноге, орудийные башни главного калибра и торпедные аппараты, зенитные батареи и крупнокалиберные пулеметы — все было выдержано в самых ладных пропорциях, необходимых для успешного боя. Будь Девин инженером-оружейником или кораблестроителем, он, возможно, придумал бы что-либо получше, но рядовому краснофлотцу-радисту крейсер казался верхом совершенства.
Поднявшись в полукруглый и довольно просторный по корабельным понятиям пост наблюдения за подлодками, он обвел взглядом большой таллинский рейд, вместивший десятки разнокалиберных транспортов и боевых кораблей. С грустью подумал, что все они скоро возьмут курс на восток.
— Посиди, Андрюха, — пригласил его бойкий сормович Костя Кривопалов, кивнув на высокий круглый табурет, — в ногах правды немного да и табуреты такие встречаются лишь в роскошных барах. Понял? Или, скажешь, бывал в этих барах и знаешь их наперечет?
— Нет, не знаю. Зашел к тебе поучиться, — съязвил Девин.
— Вот это ты сделал правильно, — сказал Костя, не моргнув глазом. — Года два назад в Сингапуре сидели мы с Колей Матушкиным на таких же вот круглых подзадниках в одном барственном заведении, потягивали холодное пивцо с подсоленными орешками…
— Во-первых, не с орешками, — перебил его Коля Матушкин, — а с воблой, во-вторых, не в Сингапуре, а в Петергофе, в-третьих, не в баре, а в буфете городского парка, в-четвертых, не сидели мы, а стояли, оглядываясь по сторонам, боялись, как бы не нарваться на патруль, а в-пятых…
— Некогда мне, братцы! — взмолился Девин. — Хорошо с вами, но некогда. Через полчаса отправляюсь на берег, в морскую бригаду.
Разбитной сормович не удивился словам Девина — за несколько недель войны он отучился чему-либо удивляться, — но взгляд на радисте задержал дольше обычного.
— Тем паче присядь, — сказал он тихо.
Девин на минуту присел и спешно с ними распрощался. Обошел палубу, потрогал башенную броню, спустился в радиорубку. Верные друзья-товарищи проводили его молча, а чувства свои вложили в крепкие рукопожатия. Лишь лейтенант Жичин, его командир, дойдя вместе с ним до трапа, обнял его и сказал на прощанье:
— Мы тебя ждем, Андрей. До скорого возвращения.
На катере его дожидались десятка три таких же, как он, краснофлотцев и мичман-зенитчик Лобода. Приглядевшись к ним, Девин обрадовался: почти всех ребят он знал по именам, а кое-кого и по ухватке флотской, по характеру. С борта спустился старшина второй статьи Медведев, командир пулеметного расчета, и катер, отвалив от корабля, взял курс к берегу. Первые минуты все хлопцы, как завороженные, не отрывали глаз от красавца крейсера, ставшего для них родным домом. Скоро ли они теперь вернутся в этот дом и вернутся ли? Не на прогулку послали их и не в культпоход, мало ли что может случиться.
— Хватит, хлопцы, пора смотреть на берег, — сказал мичман Лобода, хотя и ему нелегко было отвести взгляд от корабля. Может быть, даже труднее: он пришел на крейсер раньше всех, еще до спуска на воду. — Кто знает город?
— Я немножко знаю, — ответил Девин. — Год назад приходилось бывать. Но знаю только старую часть: Вышгород, Нижний город.
— Это уже что-то. Будешь пока при мне.
— Хорошо бы не разъединять нас, товарищ мичман, — сказал старшина Медведев, переводя взгляд с одного хлопца на другого. — Наша команда — готовый взвод. Знаем друг друга, умеем кое-что. В прошлогодней финской кампании довелось мне хватить лиха в отряде, собранном с бора по сосенке. Первый раз видели друг друга, ни имен не знали, ни кто на что горазд. Мо-ро-ка!
— Будем вместе, — ответил мичман.
Корабль остался далеко за кормой, взгляды моряков теперь были обращены на город. Почти всем он был незнаком, старый нерусский город. Что их там ждет? Они пока знали мало: подступы к городу захватил враг, и врага оттуда следовало выбить. Это их задача. Ничего иного они не ведали.