Статья «И по имени не окликну…», написанная в соавторстве с И. В. Кудровой, также существует в двух редакциях. Одна представляет собой беловую машинопись, которая была подготовлена для печати после выступления на конференции и отправлена ее организаторам. Другая — рукописный черновой автограф из архива Д. А. Мачинского, имеющий существенные расхождения с машинописью. Именно этот, исходный, текст, написанный рукой Мачинского, и был взят нами за основу настоящей публикации.
Точно датировать две сохранившиеся в рукописях главы книги — «Думали — человек…» и «В луче Блока» — не представляется возможным. Однако записи черновых тетрадей позволяют их отнести с большой долей вероятности к 1980–1981 годам, времени активной разработки Мачинским тем, связанных с А. А. Блоком. Осенью 1981 года, судя по тетрадям, сквозь мощный пласт размышлений на тему «Рильке — Цветаева» отчетливо прорастает мотив «древа» — «древесности» — «рябины», возникает «план большой работы о „Древе“, вбирающей частично в себя и тему Рильке», пишутся эссе «Тоска по родине…» и «О дереве, о Боге и о себе» как вводные части и первые подступы к основному сюжету — циклу «Деревья».
Две вполне завершенные статьи — «Блок, о котором молчат или лгут» и «Миф Блока в поэзии и жизни Анны Ахматовой», восстановленные нами по черновым рукописям, — составили третий раздел книги. Первая из них помечена 1980 годом — юбилейным в биографии Блока. К этому же времени относится и фрагмент эссе «О чертах личности <…> Блока», вошедший в четвертый раздел, где собраны неоконченные работы автора, отрывки из рабочих тетрадей, наброски, планы. Особое внимание в последнем разделе обращают на себя два чрезвычайно важных в концептуальном смысле отрывка. Оба они посвящены творчеству М. А. Волошина, осмыслению его судьбы и основных составляющих его личностного мифа. Тема наиболее отчетливо проступает в рабочих тетрадях летом — осенью 1982 года, когда в цветаевском луче начинают явственно просматриваться волошинские темы, появляется развернутый план еще одной эпохальной работы историософского направления — эссе, а возможно, и монографии о «коктебельском кентавре».
Все поэтические цитаты сверены по современным, наиболее авторитетным изданиям, список которых приводится в Библиографии. Датировки произведений, за исключением особо оговоренных случаев, сохранены в авторской редакции, несмотря на отдельные расхождения с более поздней научной традицией.
Выражаем глубокую признательность вдове ученого Людмиле Александровне Иволгиной, сохранившей и передавшей в работу ту часть архива, которая имела отношение к многолетним изысканиям Мачинского в области литературы; И. Ф. Завьяловой, принимавшей деятельное участие в расшифровке черновых тетрадей и фрагментов рукописей; Е. И. Лубянниковой, любезно предоставившей ряд ценных материалов.
…Да поможет мне То, что хочет, чтобы всё было.
I. О Пушкине
А. С. Пушкин: от вещего Олега до Медного всадника
Когда возникает необходимость разговора о Пушкине, хочется умолкнуть, ни о чем не рассуждать и просто читать в той или другой последовательности (в зависимости от ракурса темы) его стихи и отрывки, смотря в глаза собеседнику с немым вопросом: «Ты понимаешь, что сейчас говорит через него? А сейчас? А как одно переплетается с другим?» Но так не принято, да на бумаге это и невозможно.
И посему известное речение Аполлона Григорьева «Пушкин — наше всё» обычно произносят с придыханием, восторгом и исключительно в положительном ключе. Присоединяясь к суждению А. Григорьева как к емкой формуле-образу, я, однако, произношу ее с другой интонацией, в которой восторг смешан со священным ужасом и с печалью.
Пушкин действительно наше «почти всё», а наше «всё», если оглянуться на историю… По европейским меркам «нет истории страшней, безумней, чем история России», как позднее сказалось М. Волошину.
Пушкин сам предвосхитил формулу А. Григорьева в стихотворении «Эхо»: