Немецкая авиация обнаружила партизанский аэродром, над озером Червонным закружились звенья «Юнкерсов». Они сбрасывали бомбы на лёд и прибрежные деревни, но к этому времени мы уже достаточно пополнили свои боезапасы — можно было продолжать рейд.
Незадолго до выступления наших отрядов с озера Червонного к нам прилетел посланец Никиты Сергеевича Хрущева, член Верховного Совета УССР тов. Бегма. Его прибытие было для нас настоящим праздником. Он привез с собой ордена и медали и в Ляховичах перед строем всех отрядов вручил их награжденным партизанам.
Тов. Бегма остался в тылу врага для руководства партизанским движением в Ровенской области. Наша задача попрежнему состояла в нанесении ударов по коммуникациям немцев в Правобережной Украине. За время стоянки на озере Червонном высылавшиеся отсюда в дальние разведки небольшие группы партизан побывали в Ровенской, Житомирской [100] и Киевской областях. На основе их разведывательных данных был составлен план дальнейших действий. 2 февраля соединение выступило из Ляховичей, взяв направление на запад. Предстояло выйти из Полесья и пересечь по дуге все три изученные нашей разведкой области Украины.
На просторах Украины
Время было снегопадов, вьюжное. Все батальоны выехали на крестьянских санях. В пешем строю двигался только авангард. Колонна растянулась километров на восемь. И такой массе надо было переходить линии железных дорог! Дороги эти были под сильной охраной, которая могла получить подкрепление из гарнизонов ближайших крупных станций раньше, чём многовёрстная партизанская колонна минует железнодорожный переезд. Тут приходилось прорываться с боем, блокируя гарнизоны станций, прикрываясь артиллерией, ставя её на позиции у переездов, чтобы в случае подхода эшелонов с войсками противника сейчас же встретить их огнём.
Так было, когда после нескольких переходов лесными дорогами Полесья в западном направлении соединение, повернув на юг, в Ровенскую область, подошло ночью к железной дороге Пинск — Лунинец. Одни подразделения вели бой, а другие под обстрелом противника форсировали дорогу. Вдоль полотна светился поток трассирующих пуль. Крестьянские лошади испуганно шарахались, пятились. Чтобы предотвратить затор, поставили у въезда на полотно несколько партизан с кнутами. Они подстёгивали упиравшихся лошадей. Если лошадь падала раненая или убитая, её тотчас вместе с санями стаскивали под откос. Некоторые роты пересекли железную дорогу на галопе.
Трудно было скрыть от противника движение колонны, в которой насчитывалось более тысячи саней. Мы достигали этого тем, что то и дело меняли направление, петляли, сбивали немцев с толку, заставляли их кидаться из стороны в сторону.
С выходом на просторы Украины командование соединения заранее, так же как у себя на северной Сумщине, знало всё, что немцы намеревались предпринять против нас, и благодаря этому всегда могло во-время изменить маршрут или прибегнуть к другим контрмерам. Когда мы вступили в Ровенскую область, разведчики, уходившие далеко [101] вперёд, сообщили, что немцы собираются устроить в одном селе засаду. В село сейчас же была послана одна наша рота. Партизаны разошлись по хатам, смешались с жителями. Вскоре в село вкатилась колонна автомашин с немецкими солдатами. Они были встречены огнём автоматов и пулемётов. Стреляли изо всех окон. Тут не уцелело ни одного немца.
19 февраля партизанское соединение достигло местечка Большой Стыдыне — районного центра Ровенской области» расположенного в треугольнике железных дорог Ковель — Ровно, Ровно — Сарны, Сарны — Ковель. Отсюда было выслано в разные стороны несколько партизанских групп для диверсионной работы на коммуникациях противника.
Мы шли на юг, потом повернули на восток в направлении Житомирской области.
Впереди своей колонны партизаны гнали огромный гурт скота, набранного на разгромленных базах противника, в хуторах и поместьях немецких колонизаторов. Этот скот мы раздавали на днёвках колхозникам, ограбленным немцами, возвращали его хозяевам.
Леса редели. Хвойные сменились лиственными. Простора было всё больше и больше. Утром, стоя на косогоре у въезда в село, можно было увидеть всю колонну, растянувшуюся лентой по дороге, уходившей в даль снежного поля. Сёла, в которых мы останавливались на днёвки, были уже совсем не те, что в Полесье, — белые мазанки, сады, тополя, ивовые плетни.
Родная Украина! Впервые здесь народ видел такую мощную партизанскую колонну. Люди своим глазам не верили. Пушки в шестиконной упряжке, крупнокалиберные миномёты — неужели это партизаны? Да не Красная ли это Армия уже вернулась?
Партизанские батальоны вступали в сёла с песней, сложенной одним из наших бойцов в Брянских лесах перед выходом в Сталинский рейд на Украину.
А какая радость была, когда наши радисты, поймав волну станции, на которой работало украинское радиовещание, устанавливали репродуктор и партизаны вместе с колхозниками слушали выступления членов советского правительства Украины и Центрального Комитета КП(б)У!
В эти дни Красная Армия, начавшая массовое изгнание немецких оккупантов с советской земли, вела уже наступательные бои на территории Украины, на подступах к Харькову, в Донбассе. Близился час освобождения. В приказе товарища Сталина, объявленном по радио в 25-ю годовщину Красной Армии, которую мы праздновали в одном из сёл Ровенской области, перед нами, партизанами, ставилась задача шире раздуть пламя борьбы в тылу врага, всеми силами, всеми средствами помогать наступающей Красной Армии. Нашим ответом на этот приказ вождя был крепкий удар по железной дороге Ковель — Ровно, где партизанские группы разгромили станцию Цумань и пустили под откос несколько эшелонов с войсками противника.
В день праздника Красной Армии командование соединения получило в подарок от местных жителей и партизан тачанку в упряжке тройки карих рысаков с одинаковыми звездами на лбу, с нарядной сбруей, на которой медные бляхи сверкали, как золотые. Эта тачанка стала моим походным штабом. По каким только дорогам Украины не привелось ей мчаться, через сколько рек переправляться по льду, на паромах, плотах, по наплавным мостам и вброд!
Началась распутица. В сёлах нас встречали уже с букетами весенних цветов. Дальше ехать на санях нельзя было — оставили их колхозникам, боеприпасы и продовольствие перегрузили на повозки. Часть бойцов села верхом на освободившихся лошадей. На днёвках всадники ковали в сельских кузницах стремена, оборудовали сёдла-самоделки. Так создавался наш эскадрон, командиром которого был назначен бывший бухгалтер Ленкин, получивший у партизан прозвище Усач. По размерам усов он перещеголял всех наших усачей, далеко оставив за собой Руднева. Этот бухгалтер оказался прирождённым кавалеристом, несравненным по лихости командиром. И бойцы эскадрона подобрались подстать своему командиру. Были среди них живописные фигуры, одним видом наводившие панику на немцев. Никогда не забудешь Лёшу-кавалериста, получившего это прозвище ещё будучи связным штаба. Надо было видеть его, когда он скакал, обгоняя колонну: конь невероятных размеров, вроде [103] битюга, с оторванным хвостом, пойдёт галопом — земля гудит, на всаднике — огромная соломенная шляпа с петушиным пером, весь он оплетён ремнями, увешан сумками, планшетками, фляжками, биноклями, на боку — сабля диковинной величины. Все трофейное, только чуб свой, казацкий…