А пока в городе отстроен и пущен хлебозавод, обувная фабрика приступила к производству дамской обуви, первые радиоприемники выпустил радиозавод, закончилось оборудование велосипедного завода. Началось строительство автомобильного и тракторного заводов.
Теперь даже не верится, что минские автотракторные заводы тогда только-только начинали строиться. Те самые прославленные теперь на весь мир заводы. Впрочем, что ж тут такого. Ведь прошло без малого четверть века с тех пор, как мы с Мишей теплыми предмайскими днями мотались из конца в конец по городу в "эмке", любезно предоставленной в наше распоряжение вторым секретарем ЦК Компартии Белоруссии профессором Тимофеем Сазоновичем Горбуновым.
На третий, наверное, день нашего пребывания в Минске мы рано утром явились в кабинет профессора. Надо было узнать, о ком, конкретно уже, посоветует он написать. Разговор должен был идти, разумеется, о знаменитых людях Белоруссии. А кто, если не профессор Горбунов, лучше всех знает этих людей?
— Ну, познакомились с городом? — спросил он, когда мы расселись возле его стола.
— Познакомились, — сказали мы.
И тут зазвонил одни из телефонов, стоявших на столе. Тимофей Сазонович снял трубку, послушал, нахмурился, озабоченно ответил кому-то:
— Ладно, хорошо, — взял другую трубку и уже властно приказал: — Мою машину к подъезду.
— Вот что, — уже стоя, проговорил он, прибирая на столе. — Прошу меня извинить. Я должен срочно уехать. — Он усмехнулся: — Француженки удрали. Если хотите, поехали со мной вдогонку.
И вот мы мчимся по шоссе в колымаге ЗИСа, и Тимофей Сазонович рассказывает, полуобернувшись к нам, в чем дело.
В Белоруссии гостит делегация французских женщин. Захотелось этим любопытным гостьям посмотреть, как живут после войны белорусские колхозники. А надо понимать, что лишь год прошел, как кончилась война и села Белоруссии, особенно вокруг Минска, очень пострадали от оккупантов. Показывать разрушенное село, бедный колхоз, разумеется, какой смысл? Было на примете и село богатое (фашисты пулей вылетели из него, даже самой малой амбарушки подпалить не успели), и колхоз в этом селе крепкий. Позвонили: так, мол, и так, примите французских гостей как следует, по-белорусски, покажите и расскажите, как живут колхозники. Еще вчера вечером было вроде бы все в порядке, а сегодня утром француженки вдруг заартачились: не хотим, мол, ехать туда, где все для нас приготовлено, а хотим ехать туда, где о нашем приезде и слыхом не слыхивали. Развернули карту минских окрестностей, ткнули пальчиками и приказали переводчице: везите нас вот сюда. И расселись по машинам. И уехали в колхоз "Новый шлях", где о их пребывании на белорусской земле действительно слыхом не слыхивали.
Теперь мы катим вдогонку за ними.
А француженки тем временем достигли своей цели, остановились и вылезли из машин посреди широкой улицы на лужайке. В деревне было тихо. Все колхозники работали в поле, никто гостей здесь не ждал и не встречал, и Тимофей Сазонович Горбунов правильно, конечно, огорчался и тревожился, что француженки по собственному капризу взяли да и изменили маршрут поездки.
Мы настигли француженок на веселой солнечной лужайке, где они топтались в нерешительности, оглядываясь по сторонам и разглядывая пустынную деревню.
— Ну что же, гостьи дорогие, — сказал Тимофей Сазонович, любезно приподнимая шляпу и приближаясь к француженкам, — заходите в любую хату, будьте как дома, отдохните с дороги, поговорите с колхозниками.
И мы всей компанией ввалились в первую попавшуюся на глаза хату. Это была хата бригадира Михалевича.